Сто лет криминалистики

Торвальд Юрген

Первая встреча Уайта с человеком, которого он подозревал в отравлении, разочаровала его. Буханан был маленьким невидным человеком с дряблой кожей и воспаленными глазами за стеклами очков в золотой оправе. Уайт стал угощать его в надежде, что, опьянев, тот расскажет что-либо разоблачающее его. Но ничего подобного не произошло. Зато Уайт заметил сильно расширенные зрачки Буханана, и он вспомнил своего школьного друга, у которого были больные глаза. Тот часто посещал окулистов и возвращался от них с неестественно расширенными зрачками. Врачи закапывали в его глаза атропин, чтобы облегчить обследование глазного дна.

Возникшая

в связи с этим мысль показалась Уайту сначала невероятной и фантастической. Но он уже не мог отделаться от нее. Не нашел ли он объяснение мистическим словам Буханана. Не закапал ли Буханан в глаза своей отравленной морфием жене атропин, чтобы помешать сужению зрачков? Не в этом ли заключается его тайна?

Уайт под каким-то предлогом попрощался и поспешил к некой миссис Кроуч, ухаживавшей за Анни Буханан во время ее непродолжительной болезни. Он уже беседовал с этой женщиной, но ничего не смог узнать от нее полезного. Теперь ему нужен был ответ на один определенный вопрос, и миссис Кроуч, ничего не подозревая, рассказала, что Буханан несколько раз приходил в комнату больной и капал ей в глаза какое-то лекарство.

Восход солнца застал Уайта в бюро коронера Луиза Шульце. Урок, извлеченный из дела Гарриса, заставил Шульце сразу отреагировать на сообщение Уайта. Шеф-инспектор полиции Нью-Йорка Бернс организовал наблюдение за Бухананом, а 22 мая умершую эксгумировали для исследования. В тот же день исчез доктор Буханан. Видимо, он что-то заподозрил и скрылся. Детектив Карэй напал на его след лишь тогда, когда он обратил внимание на человека по имени Худ, который с 18 мая часто появлялся на кладбище Гринвуд около могилы Анни Буханан. Когда Худа арестовали, он рассказал, что Буханан поручил предупредить его, если кто-нибудь вскроет могилу жены. Худ знал убежище Буханана, где тот скрывался от полиции. Карэй шел по пятам за Бухананом, а в это время был представлен отчет о первых результатах вскрытия.

Вскрытие показало, что Анни Буханан умерла не от кровоизлияния. Как и в деле Карлиля Гарриса, токсикологическое исследование поручили доктору Рудольфу Уитхаусу. Когда 7 июня он доложил о своих анализах, подтвердивших наличие морфия в опасных для жизни количествах, и признал возможным использование атропина для обработки глаз, Буханана арестовали и доставили в «Томбз», самую большую тюрьму Нью-Йорка. Как ни казалась вина Буханана уже доказанной, на самом деле все, что произошло, было лишь прелюдией к «спектаклю токсикологии», который навсегда остался связан с именем Буханана.

«Нью-Йорк затаил дыхание», — писала «Уорлд», когда утром 20 марта 1893 года начался процесс Буханана. Делансей, Николь, Осборн и Уэллмэн представляли обвинение. Главный судья по уголовным делам Смит сидел за судейским столом. Защитниками Буханана были Чарлз Брукс и Уильям О'Суливен. Немногие знали О'Суливена. Спустя пять недель, 26 апреля, когда процесс шел к концу, его имя было у всех на устах. Дело Буханана сделало ему карьеру, и все это благодаря тому «спектаклю токсикологии», который он разыграл с артистическим мастерством.

Ранее О'Суливен был врачом. Став адвокатом, он полгода изучал всю имеющуюся литературу об алкалоидах и методах их обнаружения. Его интересовали в первую очередь произведения Франческо Сельми из Италии. О'Суливен был полон решимости ради своего подзащитного использовать как козырь против обнаруженного

экспертом обвинения доктором Уитхаусом морфия историю с трупными алкалоидами. Он надеялся «разрушить» обвинение, зная, что присяжные очень восприимчивы к таким наивным и драматическим спектаклям.

Оружие О'Суливена было готово еще до начала процесса. Случай помог ему найти помощника, профессора химии Мичиганского университета Виктора Вогана. Воган тоже ухватился за исследования Сельми и больше ради славы, чем из добросовестности, предпринял многочисленные эксперименты с разложившимися органами животных, чтобы выявить еще какие-нибудь трупные алкалоиды. И действительно, он обнаружил в поджелудочной железе трупный алкалоид, дающий почти такие же реакции, как морфий, даже на тест Пелагри.

О'Суливен был не только знаком с работами Сельми, согласно которым тест Пелагри считался самым важным и самым надежным при определении морфия, но и знал показания доктора Рудольфа Уитхауса, выступившего в качестве эксперта в процессе против Гарриса. Ему был известен способ, которым Уитхаус определял морфий. Защитник Гарриса тоже пытался поколебать веру в результаты анализов определения яда Уитхаусом. Он тоже делал упор на трупные алкалоиды, дав понять слушателям, что имеется бесконечное разнообразие ядов, а в связи с этим и ловушек, которых должны опасаться токсикологи. Но Уитхаус был на высоте. Он применил все пробы, какие только существуют для определения морфия, и предпринял также физиологические опыты на лягушках. Ни один ученый не нашел еще такой трупный алкалоид, который реагировал бы больше, чем на три или четыре из всех известных реагентов морфия. Однако Уитхаус выдвинул на передний план тест Пелагри и заявил, что он является самым надежным методом, которым можно отличить морфий от других трупных алкалоидов.

О'Суливен мог быть уверен, что Уитхаус и в предстоящем процессе Буханана применит все известные пробы и подчеркнет особую надежность теста Пелагри. В этот момент (так он планировал) он начнет атаку, вызовет Вогана в качестве свидетеля надежности теста Пелагри и опровергнет доводы Уитхауса.

Уитхаус тоже сделал свои выводы из процесса над Гаррисом и подготовился лучше, чем обычно. Доказательство наличия морфия во всех органах трупа Анни Буханан, точно и всеобъемлюще выполненное как химическими, так и физиологическими методами, вообще не вызвало бы у токсикологов более позднего времени сомнения в том, что потерпевшая умерла именно от отравления морфием. Но Уитхаус ничего еще не знал об открытии, которое сделал якобы Воган. В своих показаниях на процессе Буханана он делал упор на результаты исследований с тестом Пелагри, Поэтому, ничего не подозревая, он стал участником спектакля, столь тщательно запланированного О'Суливеном.

Адвокат О'Суливен умышленно приберег этот спектакль на конец заслушивания экспертов и перекрестных допросов. Он ловко вел дело, акцентируя все время внимание на трупных алкалоидах, которые можно по ошибке принять за морфий. Этот вопрос затрагивался им так часто и так подробно, что даже самый ограниченный присяжный мог понять, о чем шла речь. Затем О'Суливен поднялся и обратился с казалось бы невинными вопросами о видах различных тестов, примененных Уитхаусом: тест хлорное железо; тест Гуземана; тест Фреде; тест йодистая кислота; тест азотная кислота, но прежде всего тест Пелагри.