Сто пятьдесят килограмм счастья Султана Ибрагима
Шрифт:
Так полетели дни за днями. Хюмашах нещадно меня эксплуатировала, а я молча подчинялась, терпела все её заскоки с умиротворением буддийского монаха. Положение дел усугубляла беременность фаворитки. Хатун порой требовала от меня невозможного. Вот где я должна в декабре искать селёдку с клубникой? С рыбой проблем не было, благо Босфор под носом, а вот клубника… Короче, было трудно. А позже ещё и выяснилось, что и рыба ей не рыба, но об этом позже.
Хюмашах ни в чём себе не отказывала, она получала хорошее жалование и тратила свои сбережения направо и налево, совершено не думая о завтрашнем дне. Хотя как по мне тратить половину сундука с золотом на пошивку платьев, которые через несколько месяцев
В гареме Хюмашах хорошо общалась только с сестрой повелителя — Атике Султан. Османская принцесса не так давно поняла, что Зарифе и Осман в ближайшем будущем в Топкапы не вернутся, поэтому султанша переключилась на Хюмашах Хатун, в надежде, что в будущем эта инвестиция окупится многократно. Так как раз была совсем не против заиметь себе такого союзника, ведь Кёсем Султан беременную фаворитку просто игнорировала, а Турхан тихо ненавидела.
Атике же со всех сторон охаживала Хюмашах, наставляла ту и всячески поддерживала. А ещё османская принцесса любила наблюдать за тем, как я днями напролёт прислуживаю женщине её брата. После нашего последнего разговора султанша обходила меня десятой дорогой в плане дружелюбности и вежливости, очевидно на неё не повлиял даже разговор с Валиде Кёсем Султан. Атике вбила себе в голову, что я её враг и что от меня обязательно надо избавиться. Ей везде мерещились интриги и заговоры, от чего я даже стала подумывать о том, что и султанше не помешает помощь хорошего психотерапевта. Но, позже, когда Атике стала вместе с Хюмашах издеваться надо мной, я поняла, что у османской принцессы «интрига головного мозга» и в помощи моей она не нуждается. А нуждается Атике Султан во власти своего брата-повелителя.
Заступалась за меня только Турхан Султан, так как мы с ней были в нормальных отношениях. Я с самого начала не таила на главную хасеки обиду или злость, я не видела в ней врага, даже когда султанша устроила мне «курорт» в старом дворце, я не обиделась. А после того, как я спасла Турхан от унижения и нападок Ибрагима, султанша и вовсе стала делать вид, что мы с ней никогда не враждовали. Султанша часто вступалась за меня, когда выходки Хюмашах становились совсем бесноватыми.
Так однажды беременной фаворитке захотелось свежепойманной рыбы. Рыба, что ей принесли с кухни, хатун не устроила, тогда девушка дала мне деньги и отправила на пристань. И я бы даже слова не сказала, если бы на дворе не стоял морозный декабрьский вечер. Я шла к запряжённой карете и размышляла над тем, где я сейчас найду рыбака, который мне продаст рыбу в такое время, когда навстречу мне вышла Турхан Султан.
— Ты куда в такой час, Шивекяр? Гулять собралась? Не боишься замёрзнуть?
— Если бы… — я не хотела жаловаться, но на улице так жалобно подвывал ветер, да и снега порядком намело… — Хюмашах Хатун отправила меня за рыбой на пристань, султанша.
Турхан выпучила глаза от удивления и, бросив напоследок «задержись на пять минут», умчалась в сторону покоев Валиде Султан. Кёсем не подвела, заступаться за меня прилюдно не стала, но вот приказ, запрещающий мне покидать стены Топкапы, издала. Мол, а посуду вечером кто будет драить, если Шивекяр по дороге потеряется и замёрзнет или вдруг её засыплет снегом? Короче, в тот вечер я никуда не поехала, за что была искренне благодарна Турхан.
Также хоть я и была официально наказана, моя личная и семейная жизнь изменений не претерпела. Я была очень удивлена, когда султан Ибрагим пришёл ко мне
— Это ты наказана, а не я. Так что ты сегодня сверху, Шивекяр!
Хюмашах об этом и понятия не имела, что меня безумно веселило. Но, разумеется, нагрузка для меня слишком тяжела. С утра до вечера прислуживать беременной фаворитке, после драить посуду на кухню, а ночью развлекать султана? Больше похоже на трудовой лагерь с сексуальным подтекстом. Поэтому на десятый день своего наказания я выставила султана Ибрагима вон из своих покоев.
Тот безумно рассердился и злой умчался в покои Турхан Султан. Узнав об этом, я лишь интригующе улыбнулась, но промолчала. С любопытством и научным интересом наблюдала за тем, как быстро потеплели отношения между султаншей и повелителем за всё то время, что я была наказана.
Думаете, я мстила Ибрагиму? Нет! Как можно?! Ну, разве что самую малость…
В феврале, когда у Хюмашах наступили роды, и та родила сына, моё наказание отменили. Шехзаде Орхан стал радостью для всех во дворце Топкапы, в том числе и для меня, так как Хюмашах сама, будучи в хорошем расположении духа, попросила султана Ибрагима отменить моё наказание! Казалось, повелитель только этого и ждал! В тот же вечер я отправилась на хальвет, и более кроме меня и Турхан никто с повелителем не был долгие месяцы.
Ибрагим день за днём менялся в лучшую сторону. Он начал заниматься на мечах, полюбил верховую езду и государственные дела. Почти каждый месяц повелитель покидал столицу и отправлялся в Эдирне проверить и подбодрить свою новую армию.
Налоги Дамаска всё также продолжали поступать на мой счёт все эти месяцы. Я же тайно переправляла деньги в Эдирне и другие регионы, где Ибрагим готовил свою новую постоянную армию. Также под этим видом султан часто одаривал меня всевозможными украшениями и имениями. И не только он. Даже Кёсем Султан под предлогом моего хорошего и примерного поведения (за службу Хюмашах) наградила меня деньгами и землями. Но, разумеется, мы с ней обе понимали, куда уйдут эти средства. Явно не мне на булавки.
Наверное, за эти месяцы я стала самой богатой султаншей во всей Османской империи. Ходили в Стамбуле слухи, что я была даже богаче самой Валиде Кёсем Султан! Разумеется, всё это были только сплетни, и на самом деле у меня порой не было денег даже на то чтобы купить себе новое платье! Я щедро спонсировала новую армию султана Ибрагима, понятное дело в тайне, и во всём себя ограничивала, надеясь, что каждый сэкономленный акче сыграет свою роль в уничтожении зазнавшегося агрессивного сословия в лице янычар.
Никто не знал, почему повелитель так щедр ко мне, почему за каждую ночь награждает килограммами золота, украшениями, землями и прочими плюшками. Также все гадали, куда я трачу такие баснословные деньги! В гареме даже шептались, что я всё золото словно дракон храню в своих покоях и чуть ли не плаваю в нём как в бассейне. Злые языки же просто дали мне клички «султанский хомячок» и «Хомяк Султан».
Турхан Султан по этому поводу молчала, думаю, султанша догадывалась, что не просто так семья Османов меня подарками заваливает или вовсе Кёсем Султан всё рассказала невестке. Надеюсь только, что у главной хасеки хватит ума не натворить глупостей.
В последние месяцы у Турхан и Ибрагима были странные отношения. Они много ночей проводили вместе, как муж и жена. Думаю, мужчине нравилось, как бы грубо это не звучало — «хальветить» султаншу. Турхан и вовсе питала к повелителю чувства. Не знаю, любила ли она его, но я уверена, что женщина ревновала Ибрагима к каждому столбу. Страсти между этими двумя бурлили нешуточные. Они всё также продолжали собачиться друг с другом, когда оставались наедине, но их ссоры всё чаще заканчивались бурным хальветом.