Сто семидесятая
Шрифт:
Сквозь тонкую ткань белья, всё ещё остававшегося на мне, я ощущала его напряжённый член, упирающийся в точку меж моих разведённых ног.
Его руки не успокаивались ни на уту, блуждая по телу. Ратенмарец вобрал в рот мой сосок и я ощутила, как чужие зубы легко защемили нежную кожу, заставив меня вскрикнуть, заскулить громче. Я в ужасе глядела на его возбуждённое, словно у хищника, лицо, видела, как горят его глаза, читала, сколько удовольствия ему приносит жестокая игра.
Впервые я прикусила язык в прямом смысле слова, чувствуя во рту привкус крови. Лицо искривилось
– Значит, сдаваться ты не желаешь?
– воодушевлённо уточнил он, наталкиваясь на испепеляющий взгляд. Губы растянулись в угрожающей улыбке, он явно что-то задумал. И легко приподняв моё тело над собой, бросил меня на диван - и тут же навалился следом. Уцепившись за бельё, сорвал его одним резким движением, причиняя боль.
Лежать перед ним при свете, не имея на теле ни клочка одежды и демонстрируя всё, каждый укромный уголок, было жутко. Но видеть его внушительное, слегка влажное на конце естество, которое он собирался воткнуть в меня, было ещё ужасней.
Склонившись, он снова прикусил сосок. Затем его язык принялся изучать кожу, опускаясь всё ниже... и вот я почувствовала прикосновения там, где сама не решалась дотронуться пальцами, считая такое поведение постыдным!
По моему лицу текли горячие слёзы стыда и смущения, когда он вылизывал каждую складочку моего тела, тёр и гладил мерзким языком. Мне стало очень-очень жарко. Я словно горела в собственной ненависти, металась в агонии, чувствуя что вот-вот сорвусь вниз, упаду в пропасть. Погибну...
Убийственный миг - и тело ударило разрядом, оглушая, выбивая все мысли из головы и заставляя звезды вспыхнуть перед глазами...
Всё ещё не в себе, я натужно глотала воздух, словно рухнув на землю после стремительного высасывающего силы забега.
Ратенмарец поднялся, не сказав ни слова.
Когда с трудом собранные остатки храбрости всё же позволили распахнуть глаза, ран Альрон уже стоял надо мной, глядя на моё обнажённое тело. Увидев, что я смотрю в ответ, он искривил край рта в надменной усмешке и, не спеша, облизал губы. Усталость после слияния с Зигмой исчезла с его лица, словно и не было.
Зря я считала, что его поступок был способен лишить меня смущения. От этого жеста я почувствовала, как снова начинают пылать щеки, и свела колени, отворачиваясь в сторону.
Снова хотелось разрыдаться, но теперь от злости. Ему нравится надо мной насмехаться, нравится наблюдать за мучениями своей жертвы!
– Тебе нечего стесняться, Светлячок. Ты вела себя очень хорошо.
Вопреки желаниям, солёная влага прочертила новые дорожки по щекам.
– Тридцать один процент не твой показатель. Это лишь доказательство нежелания делиться энергией или, - он склонился и провёл языком вдоль щеки, пробуя на вкус мои слёзы, - неумение Проводящего обращаться с источником энергии.
Источник энергии. Батарейка.
Я зажмурилась так сильно, как только могла, не желая чувствовать его дыхание, пока он шептал мне на ухо:
–
Стараясь не глядеть в его сторону, я села. Не помню, чтобы чувствовала себя когда-либо настолько отвратительно. Мои вещи валялись в стороне кучей неопрятного тряпья. По-идиотски закрывая тело руками, я поднялась. Ран Альрон тем временем, снова затянутый в свою мерзкую чёрную форму с неизменными чёрными перчатками, оставил меня одну.
Дрожащими руками я сумела натянуть на себя одежду и покинуть каюту. Физически я чувствовала себя терпимо. Кое-где кожа всё так же свербела и жгла, но никаких тяжких повреждений, требовавших помощи оздоравливающих, я не ощущала.
В отведенной мне каюте я отыскала кровать. Повалилась сверху бесполезным кулем и замерла, надеясь, что впаду в анабиоз.
Странное состояние отупения придавило тело неподъёмной плитой. В голове не крутились бесконечные мысли, не было и звенящей пустоты. Всё было предельно просто - началась моя новая жизнь.
Ратенмарец будет забирать мою энергию когда захочет и как захочет. Утами ранее он мне это отчётливо продемонстрировал. Мои чувства не имеют никакого значения, в чём я успела убедиться, ощущая гадкий язык, пробующий на вкус мои слёзы. Если это так, то я могу не сомневаться, что он сделает всё, чтобы изводить меня и дальше. Точно так же, как и не сомневалась в том, что у него всё получится. Несмотря на переполняющую меня ненависть к ратенмарцу и всему его народу, ему удалось довести моё тело до предательства. И от этого я чувствовала себя ещё гаже.
Там, на Тейане, когда жизнь ещё играла красками свободы, у меня был парень. Его звали Ино, мне было шестнадцать, и мы праздновали мой день рождения, когда он впервые меня поцеловал. Он мне нравился. Улыбчивый, он всегда был ко мне внимателен, и стоило чего-нибудь захотеть, как он тут же старался выполнить моё желание. После моего праздника мы частенько сбегали в пещеру и целовались, его тёплые осторожные губы приятно касались лица. Мне это нравилось. Думаю, ему тоже.
Накануне нападения ратенмарцев Ино позволил себе обнять меня крепче обычного. Прижиматься друг к другу было ново и казалось до жути смущающе, но отталкивать его не хотелось, и я продолжала наслаждаться странными ощущениями, блуждавшими по телу.
Конечно, я была уже достаточно взрослая, чтобы знать, что происходит между мужчиной и женщиной, несколько раз даже видела знакомых ребят чуть старше меня. Они занимались этим в укромных уголках ущелья. Натыкаясь на такую парочку, я не спешила уйти или отвести взгляд, потому что чувствовала то же самое, что происходило со мной, когда Ино водил меня в пещеру...
Я понимала, что однажды стану взрослой, и мы тоже будем как эти пары.
Признаться в том, что мне этого хотелось, казалось постыдным. Но это не шло ни в какое сравнение с тем невероятно обжигающим чувством позора и надругательства, через которое только что провёл меня ран Дарий Альрон. И всё же, несмотря на то, что я прекрасно отдавала себе отчёт в происходящем, моё тело ответило на его мерзкие ласки, за которыми пряталось желание высосать из меня побольше энергии.