Сто тысяч миль

Sabrielle

— Да пошёл ты! — рявкнула Анья в панике от безвыходности своего положения.

— Отлично. Рад, что мы поняли друг друга, — довольно улыбнулся я.

— Не могу ответить тем же, — злобно бросила она мне вслед. Моя улыбка стала только шире.

Но торжество длилось недолго. Сладкое послевкусие от унижения Аньи стремительно испарилось под натиском разума. Я выиграл битву, но всё ещё не выиграл войну. Эту огромную игру с ненулевой суммой. Такую, что любая теория игр из умных книжек была бы в ужасе.

Несколько долгих секунд я смотрел на деревянную дверь комнат, где

сейчас жил горец. Старался не злиться, но не получалось. Чёртов крысёныш всё же получит своё, даже не ударив для этого палец о палец. Другого выхода проклятая Анья мне не оставила.

Горец по-хозяйски расположился за столиком у окна, склонившись над шахматной доской.

— Ого. Какие люди, — удивлённо протянул он и так самодовольно посмотрел, что мне тут же захотелось ему врезать.

— Есть разговор, — я сел напротив, мельком оценивая расстановку фигур в партии, чтобы не думать, как же сильно он меня бесит.

— Ну, наконец-то. А то я думал, что до конца своих дней буду играть в эти долбанные шахматы сам с собой. Партию, землянин?

— Можем продолжить твою.

— Тогда тебе шах. Уверен? — он передвинул белого ферзя на несколько клеток и сложил руки на груди.

— Да. Шах — это просто ход. И, как и любой ход, он может быть как хорош, так и плох, — ответил я. И передвинул чёрного ферзя, поднимая взгляд на горца. — Перекрёстный шах.

— Неплохо. Но у тебя нет пешек. У меня — есть. Сейчас мы разменяем ферзей, и стоит нам закончить размен — пешка станет королевой, — не без бахвальства парировал он. — У меня очередь хода. Жаль, но в этом эндшпиле у тебя нет шансов.

— Согласен. В этой партии победа за тобой, Аарон.

— О, — он удивлённо вскинул брови. — Уже не Хиляк. И не горец. Интересно.

— В ближайшие пару дней ты будешь свободен. Готов вернуться домой?

— Что? — ещё сильнее удивился горец. — Ты меня отпустишь?

— У нас есть договор обмена с участием Небесных. Уже забыл?

— Я никогда всерьёз не верил в эту сделку.

— Зря. Она состоится.

— В чём подвох?

— Ни в чём.

— Почему ты пришёл? У тебя нет шестёрок, через которых можно передать мне приказ паковать вещи?

— Я пришёл поговорить. Не как землянин с горцем. Не как враг с врагом. Я пришёл просить тебя об одолжении.

— Вот теперь я действительно заинтригован, — Аарон сложил руки на груди, неотрывно глядя на меня.

— Надеюсь, учитывая контекст ситуации, ты оценишь, что это просьба, а не шантаж. Поймёшь, сколько выдержки мне понадобилось, чтобы засунуть свою гордость подальше и сказать «прошу» именно тебе. И прежде, чем предать, ты вспомнишь, что я сохранил тебе жизнь и позволил вернуться домой. Мне нет дела до того, что ты задумал и каковы твои мотивы. Или каковы твои планы на эту сделку. Но мне есть дело до Небесных. Я прошу тебя позаботиться о них. Хочу, чтобы ты дал мне слово, что вы не причините им вреда.

— Я его, может, и дам, но откуда тебе знать, что я не вру?

— Ниоткуда. Я не слишком надеюсь на твою совесть и не слишком верю в порядочность. Но всё же хочу верить, что ты оценишь мою искренность и, конечно, тот факт, что живые и невредимые

Небесные — это вечный гарант мира между нашими народами. Судя по тому, что ты согласился на эту сделку, я не единственный, кому надоела эта вражда.

— Ты за неё переживаешь? За Кларк? Она уговорила тебя на это, а ты думаешь, что это ловушка? — горец заусмехался, даже не подозревая, насколько далёк от истины. — Всё это на самом деле очень мило. Просто охренеть как романтично! Я почти плачу…

— Заткнись. Сейчас же. Ещё одно слово в таком тоне — и я, может, останусь без твоих грёбанных антибиотиков, но если ты будешь гнить в канаве, то этот факт тебе явно будет не особо в радость.

— Успокойся. Ничего не будет твоей Кларк. Никто её не тронет. Считай, у тебя есть моё слово.

— Надеюсь, ты не забираешь слова обратно также легко, как их раздаёшь.

— Может, да. А, может, и нет.

— А, может, пошёл ты? — не выдержал я. — Нам с тобой относительно Небесных делить нечего.

— Действительно, нечего, — согласился горец. — Именно поэтому я и дал слово. Я тоже перед ней в долгу. Она пыталась меня спасти и совсем не виновата, что ты всё испортил. И я точно не желаю ей зла.

— Лучше бы тебе говорить правду.

— Почему нет, если ты станешь моим должником? В конце партии, похоже, пешка становится ферзём.

— Не обольщайся. До эндшпиля нам ещё далеко.

— Может быть. Но шах-то уже объявлен, землянин.

Я покачал головой, ничего не ответив, встал и даже не удостоил горца прощальным взглядом. Потому что эта беседа давно себя исчерпала. Потому что она исчерпала все мои силы. Меня бесил горец. Бесило понимание, что каких-то полгода назад я бы даже не думал о том, чтобы о чём-то его просить. Бесило полное отсутствие контроля над ситуацией. Бесило то, что я всё ещё не знал, как объяснить всё Кларк. Будь я и в самом деле так одержим ей, как думала Анья, то никогда бы не позволил ей уйти. Не вёл бы её сам в этот проклятый бункер. Или вёл бы?

Судя по свету в окошке, Кларк вернулась пораньше. Заходя в дом, я как раз хотел узнать почему, но вдруг услышал из кухни отрывистое «Ай!», за которым последовал грохот. Я даже не опознал звук — тут же представил всё самое худшее. «Второй Рассвет», подручных Аньи, чьих-нибудь ещё наёмных убийц. В несколько поспешных шагов оказался там — и ощутил себя полным идиотом. Небесная была здесь совсем одна. И главной опасностью был противень с непонятным нечто, на который она глядела со смесью тоски и ужаса. Повернувшись ко мне, спросила удивлённо:

— Беллами? Что-то случилось?

— Это я у тебя хотел спросить, — я красноречиво обвёл комнату взглядом. Зацепил небольшой бардак на столе и тумбах, разложенную посуду и продукты. Она… готовила? Или по крайней мере пыталась?

— О. Ну… Можно я не буду ничего объяснять?

— У меня есть пара предположений о том, что ты делала. Но ни одного о том, зачем именно.

— Я отчего-то решила, что приготовление любого блюда точно не может быть сложнее синтеза чистой ортофосфорной кислоты, с которым я справляюсь идеально, но… Чёрт. Я надеялась разобраться с этим до твоего возвращения.