Сто тысяч миль
Шрифт:
Телониус наконец-то смог подгадать дежурство Итана. Все эти дни он сходил с ума не только от беспокойства, но и от желания поскорее достучаться до проклятущего бункера. Но свидетелей вокруг было слишком много. В целях безопасности он попросил Харди заблокировать все входящие соединения от Маунт Уэзэр-1-3-8, чтобы внезапный звонок от Уоллеса ничего не испортил.
А сейчас время пришло.
Экран загрузки в ожидании ответа раздражал его даже сильнее неизвестности. Что, если чёртов президент решил его кинуть? Или… что, если «Исход» в самом деле даже не долетел до Земли? Сжав кулаки, Джаха взглядом
— Советник, — елейно усмехнулся Данте, вырывая Телониуса из мрачных мыслей. — Наконец-то вы решили выйти на связь.
— Где они? — без лишних формальностей резко спросил он.
— Кто?
— Не надо притворяться! Где наши люди?
— А я не знаю. Вы мне скажите!
— Не понял, — сквозь зубы процедил Джаха.
— Вы знаете, что я отправил на поверхность своих людей больше месяца назад. И среди них мой сын. Никто до сих пор не вернулся. Никто! Наши сейсмографы зафиксировали их приземление, однако оно оказалось совсем не в той зоне, что вы мне указали, Советник. Что скажете на это?!
Джаха поражённо замер, с трудом находясь с ответом. Приземлились. Но не там. Что с ними?
— Вы не пытались их найти?
— У меня нет столько смертников, которые хотели бы сунуться в самый центр опасной зоны!
— Опасной зоны? — нахмурился Советник.
— Зоны обитания дикарей с поверхности, которые испокон веков взяли себе за правило изничтожать всех моих людей!
— Вы дали мне слово!
— Вы мне тоже! — рявкнул в ответ Уоллес.
Телониус ответить не успел — пискнул замок на запертой двери в коммуникационный пункт, и она отъехала в сторону. Он не понял, как это произошло, ведь он специально всё запечатал специальным паролем. Никто не мог сюда войти, кроме разве что Совета… И Эбигейл шагнула внутрь, прикрепляя к поясу комбинезона свой пропуск. Сердце будто подскочило к горлу, пульс застучал в ушах. Её глаза расширились в удивлении. Нет. Нет… Увидела. Она увидела. Поздно!
— Ищите их! Ищите! Я свяжусь с вами через неделю, — отрезал Джаха и тут же отключил сеанс связи.
— Телониус? — Советница звучала изумлённой и напуганной. — Что это было?
— Эбби…
— Что. Это. Было?! Это дети?!
— Нет. Не они.
— Тогда кто? Это Земля? Что с моей девочкой? Что с Кларк?! — она повысила голос, подлетая к панели, у которой сидел Джаха. Её лицо перекосило не то от гнева, не то от страха.
— Сядь. Успокойся! Я тоже за них переживаю. И сейчас всё объясню. Просто выслушай меня. Всё… сложно.
— Кейн знает?
— Нет. Только я.
— Чёрт, — Эбби закрыла лицо руками, усаживаясь в соседнее кресло. — Просто скажи. Они живы? Кларк жива?
— Я не знаю, — горестно покачал головой Советник. — Пару месяцев назад я зашёл навестить Итана, и тогда…
Рассказывать ей обо всём оказалось даже проще, чем Джаха предполагал. Эбби понимала его чувства — чувства беспокойства и страха за детей, которые оказались там совсем одни. Даже перестала пытаться перебивать, как услышала, что Телониус просил у Уоллеса безопасности и для её дочери тоже. Только устало качала головой.
— Какого чёрта ты заварил эту кашу? Просто какого? О боги… — она взмахнула рукой, останавливая его поток оправданий. — Молчи. Я и так
— Хочешь сдать меня Кейну?
— Я должна! Но я не могу. Не могу! Потому что ты впутал в это мою дочь! Что? Что ты так удивлённо смотришь, Телониус? Всё очевидно! Если Кейн решит послать этого Уоллеса к чёрту, из-за тебя под раздачу первыми попадут именно Кларк и Уэллс. Так они отомстят нам за сорванную сделку. Выходит, я должна теперь тебя покрывать. Я не хочу, но должна! Какого чёрта?!
— А ты вспомни, что они заставили нас сделать с нашими детьми! Вспомни, на что заставила смотреть свою десятилетнюю дочь, Эбби! Они же просто дети! Тебе не кажется, что это было слишком? Что ты искалечила Кларк психику? И всему оправданием — Протокол. Сколько можно?
— Ты выходишь слишком далеко за рамки своих полномочий, Советник!
— Выходит, что так. Но я больше не хочу так жить.
— Чёртов революционер, — вздохнула Советница, встала и в попытке привести мысли в порядок стала мерять комнату шагами. — Держи меня в курсе. Я хочу знать все новости. Вообще всё. Хочу знать заранее, по каким именно статьям потом меня приговорит трибунал.
— Тогда увидимся здесь через неделю. Я познакомлю тебя с президентом Уоллесом. Приходи ровно в час. И не опаздывай.
***
Пока все безутешные родители учились жить с мыслью, что сотня уникальных детей погибла при посадке на Землю, только они с Эбби знали правду. Знали, что дети выжили, но теперь в беде. Захвачены в плен земными дикарями, которые разнесли их лагерь в щепки. Именно это президенту Уоллесу доложил его разведчик, решившийся отправиться на место посадки. И из-за состряпанного на скорую руку плана Телониуса члены экспедиции даже не знали, что союзники совсем рядом. Не могли знать, что бункер общается со станцией.
— Ты идиот, — пробормотала Эбигейл. — Хотел перехитрить всех вокруг, но в итоге перехитрил только сам себя. Идиот! Круглый!
— Ты говорила с Кейном? Что он решил?
— Он всё-таки согласился чинить второй корабль. Более того, я уговорила его начать восстанавливать сеть спутников для навигаторов. Для начала договорились запустить шесть штук. Ещё шесть будут в производстве. Не спрашивай, чего мне это стоило. Но я готова на всё, чтобы найти дочь и хоть как-то ей помочь.
— В этом мы с тобой очень похожи, Эбби.
— Ничерта это не так, Телониус! Ты предал наших детей. Ты предал всех, кого только мог, и я ненавижу тебя за это!
— Поверь, я ненавижу себя за то же самое. Но что мы можем?
— Можем работать усерднее! Вот что мы можем.
И Телониус жил этой мечтой также страстно, как и Эбби. В отличие от своих детей, они особо никогда не дружили, но сейчас, когда у обоих была общая цель, стали самыми сплочёнными напарниками. Продвигали в Совете идею новой экспедиции. Всячески содействовали починке «Спутника». Помогали на производстве навигационных устройств. Периодически тайно связывались с «Маунт Уэзэр», но по части новостей было всё ещё глухо. Поддерживать свои силы одной только бесплотной надеждой на протяжении долгих месяцев становилось всё сложнее, но Джаха напоминал себе, что остальным было ещё хуже. Они и вовсе верили, что никакой надежды нет и быть не может.