Стоит ли им жить?
Шрифт:
Что много людей, у которых никогда не было никаких внешних признаков ревматизма, умирает в конце концов от ревматического поражения сердца. С трогательным вниманием, с чисто материнской заботливостью, Кобэрн проследил за несколько лет судьбу ста шестидесяти двух из своих больных. И все подъемы и падения (часто с трагическим концом) этой необыкновенной болезни развернулись перед ним гигантской, запутанной, живой кинолентой. Он пришел к выводу, который мог бы обескуражить любого, менее самоотверженного, человека…
Он увидел, что единственным постоянным признаком среди других многочисленных симптомов ревматической болезни является непостоянство, с которым эти симптомы проявляются. У Кобэрна было внутреннее убеждение, довольно редкое для
Ребенка срочно доставляют в больницу; у него сильная лихорадка и такие жестокие боли в суставах, что малейшее движение вызывает дикие крики. Ребенку грозят тяжелые и опасные осложнения: воспаление внутренней оболочки сердца и сердечной мышцы; носовые кровотечения, черные и синие пятна по всему телу, резкие боли в животе, пляска св. Вита, воспаление легких.
Все это иногда случается у одного и того же ребенка, но все-таки он может поправиться. Некоторое время он как будто здоров, потом снова попадает в больницу с каким-нибудь легким симптомом, скажем, с носовым кровотечением. А через несколько дней у него внезапно наступает резкий упадок сердечной деятельности, и он умирает.
Другой болеет повторяющимися приступами ревматизма, но сердце у него остается здоровым и крепким. У него, может быть, есть сестренка, которая дергается в пляске св. Вита, но у нее нет ни малейших признаков ревматизма или сердечной болезни. И все-таки он или она, или даже оба вместе могут потом умереть от внезапно вспыхнувшего воспаления легких, которое на вскрытии оказывается подозрительно безмикробным. Поразительно было видеть, как очередной припадок сердечной слабости чуть ли не убивал больного, а потом проходил бесследно. Среди пациентов Кобэрна был один мальчишка, негр. Он то и дело возвращался с новыми припадками, которые оставляли его сердце огромным, растянутым. Но в промежутках между припадками он зарабатывал на жизнь, выступая в роли призового бойца. Кобэрн знал молодую женщину, которая в десятилетнем возрасте чуть не умерла от ревматического поражения сердца. Теперь ей двадцать два года; она замужем и имеет ребенка.
Так что, как видите, в ноябре 1933 года в Грэнд-Хэвене, когда мать Жанны только начала огорчаться первыми странными признаками болезни девочки, эти признаки могли сбить с толку любого врача, не посвященного в запутанную и сложную тайну ревматического состояния. Это болезненное состояние некоторой беднейшей части человечества с начала до конца остается загадочным. Даже Кобэрн, не говоря уже о местном враче, не мог бы выделить Жанну среди ее братьев и сестер в качестве кандидатки для приближающегося ревматического ужаса.
Существует, правда, старое медицинское представление о типе «преревматического» ребенка: он бледен, худ, анемичен, плохо ест, страдает ночными страхами и неопределенными, быстро проходящими болями; замечено также, что он мочится в постели. Но я видел фотографию маленькой Жанны, снятой вместе с братьями и сестрами, и она казалась — говорю без всяких преувеличений — самой упитанной из всех.
Неразрешенным остается также вопрос, что именно убивает детей, — в тех случаях, когда ревматическое поражение сердца кончается трагично. Конечно, в основе этой скверной штуки должен быть какой-нибудь микроб или его яды; а если таковой действительно существует, то его, конечно, нетрудно найти в разрушенных сердцах умерших детей…
Кобэрн много раз участвовал в научном ритуале посмертного вскрытия, но никогда не находил микроба! А может быть, это какой-нибудь вирус, незримый зародыш, микроб-крошка? Чтобы доказать это, нужно передать болезнь какому-нибудь лабораторному животному. Но, увы, животные никогда ею не болеют. Ни один зверь, начиная с мышонка и кончая человекообразной обезьяной, не желает ею болеть. Но вот что помогло в этом деле Кобэрну: будучи с начала до конца чистейшим врачом-практиком,
Прежде чем тот или иной ребенок заболевал ревматизмом или должен был пережить рецидив болезни, регулярно, с точностью работы часового механизма, за десять-двенадцать дней до ревматической вспышки каждый ребенок имел какое-нибудь легкое заболевание вроде насморка, ангины или гриппа. С точки зрения науки, было бы вполне естественно, если бы Кобэрн отнесся к этому факту пренебрежительно, приняв его за простое совпадение, и, конечно, любой из известных мне исследователей, за исключением, может быть, учителя Кобэрна, доктора Альфонса Доше, опроверг бы эту взаимную связь событий следующим мудрым доводом:
А как же миллионы детей и взрослых болеют насморком, ангиной, гриппом, и у них не бывает ревматического поражения сердца ни через десять дней, ни позже, и вообще никогда?
Не глупо ли думать, что такие ничтожные заболевания, как насморк, ангина, инфлюэнца — после того, как они прошли, — могут оставлять после себя какой-то след, какой-то страшный, таинственный яд, который разрушает сердце ребенка, делая его инвалидом на всю жизнь или даже убивая его?
Несмотря на ее кажущуюся глупость, догадка Кобэрна оказалась правильной. И Кобэрн, который умел, когда надо, быть и врачом и лаборантом, с головой ушел в раскалывание этой тайны, проделав пятьдесят тысяч (!) бактериологических исследований больных и не больных глоток, крови, легких к кровеносных сосудов у живых и мертвых детей и взрослых с ревматическим поражением сердца или без него. Эту колоссальную работу он проводил со своей преданной помощницей Люсиль Миллер и женщиной-охотником за микробами Руфь Пооли, и эта дружная тройка не переставала высматривать, выискивать, вылавливать, делать пробы и опыты, с неослабной энергией идя по следу негодяя, подлинного убийцы, вина которого, благодаря его широкой известности и искусной маскировке, казалась мало вероятной, почти невозможной.
Это похоже было на то, как если бы какой-нибудь монах с неважной репутацией и не вполне пристойным поведением оказался вдруг синей бородой, тайным убийцей своих многочисленных жен.
И они установили, что виновником ревматического поражения сердца является не кто иной, как давно известный, обычный возбудитель ангины, гемолитический (кроверастворяющий) стрептококк!
Этот простой зародыш бывает иногда причиной острого смертельного заражения крови, а, попадая к роженице, через грязные инструменты или руки врачей, вызывает у нее так называемую родильную горячку; но в то же время его можно часто найти мирно живущим в глотке совершенно здорового человека. Иногда он вызывает пустячную ангину, которая проходит в два-три дня. Но если, в период простого насморка или же после перенесенного гриппа, он забрался к ребенку, который по той или иной причине предрасположен к ревматизму, — тут-то и начинает развертываться загадочная цепь событий, нередко кончающихся роковым исходом.
Не может быть, чтобы эта восприимчивость, это странное ревматическое клеймо было обязано своим происхождением одной только бедности. Если бы это было так, то почему же остальные дети, братья и сестры Жанны, выросшие в том самом бедном, полуголодном домике в Грэнд-Хэвене, не заболели ревматизмом?
Но забудем о нашей навязчивой идее — бедности и об этом печальном, попахивающем мочею домике, полном голодных детей. Вернемся к науке, к нашему в высшей степени интересному кроверастворяющему стрептококку. Если этот стрептококк к тебе забрался и ты богатый или хотя бы относительно обеспеченный ребенок, у тебя может получиться воспаление миндалин, или течь из ушей, или легкая ангина, и ты поправишься…