Стокгольм
Шрифт:
– Ты…убил их? – дрожащим голосом спрашиваю я, стараясь сохранять самообладание. Грег не моргает.
– Да.
Так просто. Кажется, что для него это проще простого. Он признался в убийстве так, словно это ничего не значит. Я не двигаюсь, и тогда Грег наклоняется, едва-едва касаясь моих губ своими губами. Они теплые, мягкие. Я могла бы представить на его месте кого-то другого и насладиться процессом, но не могу.
– И…Джона? – спрашиваю. Грег меняется, когда слышит это имя. Его лицо ожесточается, и он снова становится похож
– Джон, Джон…знаешь, я хотел оставить его напоследок и притащить сюда. Но, - он пожимает плечами и садится, резко утаскивая меня за собой. Теперь я сижу лицом к лицу со своим мучителем и некуда деться. – Не вышло. Я хотел, чтобы ты видела его смерть, Алиша. Она была страшной. Как и моя смерть.
– Боже, - шепчу я, но он прикладывает палец к моим губам и шепчет «Тшш». Я замолкаю.
– Он заслужил смерть, признай это. Ты разве так не думаешь? После всего того, что он сделал мне и тебе. Ты разве не винишь его во всем?
– О чем ты говоришь?
– О смерти твоего ребенка, - говорит Грег, и все внутри болезненно сжимается. Нет, нет, нет, я не хочу вспоминать. – Мне жаль, Алиша…я очень сожалею, что ты потеряла его.
Кажется, я снова слышу голос Джима, но нет – мне только кажется. Глаза Грега все еще смотрят на меня, жалостливо. Я моргаю, раз-два, и смотрю на него. Мне хочется расплакаться, попросить его пожалеть меня, как маленькую девочку, но я держу себя в руках. Нет. Он не выносит слез.
– Джон…не виноват, - говорю я, - Так вышло.
– Он признался мне, - тянет Грег, - Ты можешь не защищать его. Как и всегда. Ты всегда это делала, Алиша. Ты защищала этого грязного ублюдка, который только и умел, что мучить слабых и издеваться надо всеми, кто хоть чем-то отличался от него. Мерзкое, вонючее дерьмо. Он заставил тебя страдать! Разве ты не винишь его?
– Местью ничего не решить.
– Думаешь? – Грег снова сверкает глазами, - А мне стало легче, когда я убил этих ублюдков. Приятнее всего было убивать Ноквилла. Он визжал, как девчонка, когда я резал его на куски.
– Ты понимаешь, что рано или поздно…кто-то выяснит, что это сделал ты? И тебя посадят за решетку, Грег.
– Я так не думаю, - говорит он, и его лицо приближается к моему. Смотрю на его губы, он замечает это, криво улыбается и целует меня. Не знаю, почему, но я растворяюсь в этом поцелуе. Никто никогда не целовал меня так, как Грег. Кажется, даже через его губы сочится безумие. Он берет в ладони мое лицо, его горячий язык проникает в мой рот. Мне нравится, как он целует меня – страстно, горячо, как будто бы и вправду любит. Ни Джон, ни кто-либо другой не целовал меня так. Никогда.
Я ощущаю себя сумасшедшей, потому что позволяю этому чувству проникать в мой мозг. Неужели мне нравится то, что он делает со мной? Я так изголодалась по ласке, что готова принять ее от психопата? Руки Грега постепенно сползают с моего лица и спускаются вниз, к шее, и еще
«АЛИША. ТЫ. ИДИОТКА. ЗАЧЕМ. ТЫ. ПОЗВОЛЯЕШЬ. ЕМУ. ДЕЛАТЬ. ЭТО»– телеграфирует мое подсознание, и я знаю, что оно снова право. Но не могу ничего с собой поделать. Может, я уже сошла с ума? Язык Грега нежно облизывает мои губы, затем он опускается ниже, и мой сосок оказывается у него во рту. Он сосет его, сладко. Боже, нет. Прости меня, Боже. Что я делаю? Нет, нет, нет!
– Я люблю тебя, Алиша, - шепчет Грег, и его губы оставляют дорожку поцелуев от груди до пупка. Я дрожу, как последняя шлюха, под ласками своего сутенера. Мне становится мерзко, противно, но я не делаю попыток остановить Грега. Так будет только хуже. Пусть думает, что ему удалось меня приструнить. Что я смирилась.
Но я никогда не смогу смириться.
Грег поднимает меня. Мы стоим возле кровати, он обнимает мое тело, гладит его, исследует. Целует. А я…молюсь, чтобы это хоть как-то помогло мне.
«Молю, Господи…»
Он стаскивает с себя рубашку и остается в одних джинсах. Он красив и телом – мышцы на руках, накачанный пресс. На ребрах я замечаю несколько шрамов и еще тату. Я удивлена, увидев там свое имя.
Грег видит, куда я смотрю, и улыбается.
– Да, Алиша, я сделал ее в твою честь. Там, где было больнее всего, - шепчет он мне на ухо, а затем покусывает его, но не больно. Я закрываю глаза. – Ты была со мной все эти годы. Я мечтал, что так или иначе, ты будешь со мной. Теперь мое желание сбылось.
Я слышу, как он расстегивает ширинку и снимает с себя джинсы. Я стою неподвижно, мне не хочется делать что-либо для его удовлетворения. Он аккуратно кладет меня на кровать. Руки Грега проходятся по моим бедрам, затем по животу, и я невольно распахиваю глаза. Он смотрит на меня хищно и притягивает к себе. Я оказываюсь на нем и чувствую, как что-то твердое упирается мне в живот. Он чуть приподнимает меня и буквально насаживает на себя, помогая себе рукой. Когда он наполняет меня, я ахаю, скорее от удовольствия, нежели от боли. Это приятно. Грег целует меня и начинает двигаться. И я вместе с ним.
– Да, Алиша, да, - шепчет он, уткнувшись в мои волосы и крепко прижимая меня к себе. Так, что становится больно. Он, гиена, вцепился в свою добычу и не отпустит, пока не сожрет ее полностью. Громкие стоны начинают вырываться из моего рта прежде, чем я успеваю их заглушить.
«Алиша…как ты можешь? Он ведь бил тебя, насиловал, и морил голодом. Он убил Джона! ОН ЧУДОВИЩЕ!»– изо всех сил вопит подсознание. Я знаю, знаю это, но не могу остановиться. Мне так хорошо.
Грег целует мои волосы и что-то тихо шепчет. Он доставляет мне то самое удовольствие, по которому я так скучала.