Столетняя война. Том V. Триумф и иллюзия
Шрифт:
На самом деле положение было гораздо менее благополучным. Налоги с продаж были чувствительны к экономической ситуации. Они сокращались в период экономического спада и в регионах, страдающих от депопуляции или военных действий. Чиновничество и коррупция подтачивали средства, находившиеся в руках сборщиков. Духовенство и дворянство, "живущее благородно" и участвующее в войнах короля, по закону освобождалось от налогов. На практике допускались и многие другие послабления. Местные налоги приходилось согласовывать с провинциальными ассамблеями и местными чиновниками, которые делали все возможное, чтобы облегчить налоговое бремя для своих регионов. Корпус сборщиков и бухгалтеров, занимавшихся до 1418 г. сбором налогов с продаж, распался, и теперь эту работу выполняли в основном местные чиновники, которые были менее компетентны и более снисходительны к неплательщикам. В ряде провинций удалось договориться об особых условиях, при которых новые подати были заменены "эквивалентами", взимавшимися на иной, менее прозрачной основе. Некоторые города добились снижения пошлин или получили возможность направлять часть поступлений на местные нужды, например, на ремонт стен. Весь процесс сбора шел мучительно медленно. В итоге собранные суммы оказались далеко не такими, как ожидалось. Так, например, в богатом городе Лион, где записи необычайно полны, городским властям удалось договориться о том, что их взнос в субсидию составит чуть более половины от первоначальной оценки.
Чтобы восполнить недополученные доходы, министры Дофина
93
Сбор: Thomas (1878), 156–7, 160–2. Лион: Caillet (1909) [2], 29–31, 36–40; Deniau, 418–19. Heron: Contamine (1972), 241. Отчуждения: Beaucourt, ii, 634–6; Rec. doc. Poitou, vii, 405–12 (Ниор).
Буржское королевство имело одно важное финансовое преимущество, которого не было у англичан. С политической точки зрения англичане не могли содержать свои нормандские гарнизоны за счет грабежа своих подданных. Но партизаны Дофина, действовавшие на вражеской территории, не знали таких запретов. Такие компании, как в Ле-Кротуа, Гизе или Мон-Сен-Мишель, практически ничего не получали из военной казны Дофина. Они финансировали свои операции за счет грабежа, платных конвоев и, прежде всего, за счет patis — традиционного вымогательства денег за защиту с местного населения. Например, гарнизон графа д'Омаль в Мон-Сен-Мишель до 1425 г. получал от Дофина очень скромную финансовую поддержку и содержался в основном за счет разграбления драгоценностей из сокровищницы аббатства на сумму 77.000 ливров и получения еще 3.000 ливров в виде "займов" от монахов. Луи д'Эстутевиль, сменивший д'Омаля в 1425 г., в течение последующих 20-и лет не получил ни денье ни для себя, ни для своего гарнизона и все его операции финансировались за счет patis. В Мон-Сен-Мишель взимание patis достигло высокой степени изощренности. Была создана сеть местных оценщиков и сборщиков, набиравшихся, как правило, из местных чиновников или приходских священников — двух основных групп грамотных людей. Деревни и города, находившиеся в пределах досягаемости для набегов, оценивались в ту сумму, которую они могли себе позволить, но не настолько большую, чтобы население окончательно обнищало и разбежалось, и не слишком малую, чтобы прокормить солдат гарнизона. В самом Мон-Сен-Мишель существовал штат клерков, который составлял требования и вел учет. В 1425 году герцог Бедфорд отменил смертный приговор, вынесенный приходскому священнику, история которого говорит сама за себя. Три года назад он был захвачен на дороге солдатами из Мон-Сен-Мишель и отпущен без выкупа в обмен на согласие исполнять обязанности оценщика и сборщика в своей родной деревне и еще пяти приходах близ Кана. Его требования к односельчанам были подкреплены угрозой, что "если им это не понравится, то на них нападут и разграбят". Из этого и других документов подобного рода следует, что гарнизон Мон-Сен-Мишель собирал patis под носом у офицеров герцога Бедфорда со всей территории Котантена за пределами главных городов, обнесенных стенами [94] .
94
*La Roque, iii, 495–6, iv, 1681–6; BN Fr. 18949, pp. 643, 645; BM Add. Chart. 13537; *Chron. Mont-St-M., i, 206–8, 266–9.
Гарнизон Мон-Сен-Мишель действовал на вражеской территории, но это относилось не ко всем войскам Дофина. Многие из них располагались в крепостях на границах его собственных владений или были размещены в таких областях, как Турень или Берри, в самом центре его королевства. Они обеспечивали себя тем же способом, взимая patis с жителей и грабя путников на дорогах. Военные законы находились в процессе адаптации к такому положению дел. В ноябре 1424 года в дофинистском городе Турне произошел незначительный, но показательный инцидент. Солдат по имени Колар де Верли из дофинистского гарнизона Гиза был задержан на территории города при попытке потребовать выкуп с несколько местных жителей. Колар был заключен в тюрьму для преступников до рассмотрения его дела в городском уголовном суде. Представитель Дофина потребовал его освобождения, заявив, что это "не преступление, а простой военный акт". "Ведя свои войны, — пояснил этот офицер, — король не имеет средств для оплаты всех своих войск, поэтому им ничего не остается, как жечь здания, убивать и похищать людей". Судьи приняли этот аргумент, и Колар был освобожден. Подобных инцидентов было много, хотя они не всегда обосновывались так прямолинейно. "Если нашему господину королю будет угодно снабжать нас припасами и платить нам жалованье, то мы будем служить ему во всех его делах и выполнять его приказы, не взимая ничего с жителей этого места, — заявлял вымышленный герой романа Жана де Бюэля Le Jouvencel, — но если у него слишком много других потребностей, или по каким-то другим причинам ему будет рекомендовано не снабжать нас припасами или платить жалованье, то нам придется собирать их как с его подданных, так и с врагов" [95] .
95
Reg. Tournai, ii, 118–20; Bueil, Jouvencel, i, 95–6.
Эта практика стала серьезным вопросом обсуждавшимся на нескольких заседаниях Штатов Лангедойля. Делегаты Штатов в Селе в августе 1423 г. с горечью жаловались на невыносимый ущерб, наносимый войсками Дофина его собственным подданным. Карл VII не отрицал этого. Более того, это стало организованной системой, формой налогообложения, негласно, а иногда и явно санкционированной его министрами. В перерывах между активными военными действиями наемники Дофина распределялись по приграничным провинциям Буржского королевства и жили за счет земли. В течение 1420-х годов от их рук сильно страдала Турень. Герцог Анжуйский жаловался, что его герцогство платит более 100.000 ливров в год в виде patis на содержание десятка гарнизонов, которые якобы должны были его защищать. Разрешение войскам жить за счет земли приводило к снижению налоговых поступлений, оставляя все меньше средств для оплаты войск и провоцируя новые грабежи. Это был порочный круг, из которой не было видно выхода. Временное введение налогов с продаж, санкционированное в Селе, должно было помочь вырваться из
96
Contamine (1972), 248–50; Ditcham (1978), 34–6, 51, 58–60, 68, 76–8, 84, 87–8 (Турень); *Lecoy (1875), i, 521 n.1; *Quicherat (1879), 211.
Человеческие жертвы были велики. Огромная равнина Босе когда-то была богатым сельскохозяйственным регионом, через который проходили важные торговые пути и где были расположены процветающие рыночные города. Упорная набегова война между английскими гарнизонами Шартра, нормандского пограничья и дофинистскими компаниями из долины Луары практически уничтожила экономическую и социальную структуру региона. Похищения людей, разбой на дорогах и экономические санкции уничтожили старинные формы торговли. Жители подконтрольных Англии территорий больше не могли торговать на своих традиционных рынками в дофинистских Турени и Орлеане, а те, кто жил в дофинистских районах, вынуждены были платить английским капитанам за дорогостоящие конвои, чтобы доставить свои товары в Париж или Руан. Денег не хватало, и люди прятали все, что у них было, в тайниках в домах или под корнями деревьев, чтобы спустя столетия их обнаружили строители, археологи и музейные хранители.
Город Боннваль, несколько раз переходивший из рук в руки в этот период, в 1424 г., когда он находился под временным контролем его офицеров, сообщил Дофину, что регион разорен "не только нашими врагами, но и капитанами, выдававшими себя за наших". Предместья города были разрушены. Его заполонили беженцы из соседних селений. Уничтожение посевов и угон рабочего скота привели к тому, что издольщики, веками обрабатывавшие землю, постепенно покидали ее. Близлежащий город Галлардон в течение десятилетия после битвы при Азенкуре пять раз подвергался осаде. Когда спустя годы город был окончательно отвоеван у англичан, герцог Алансонский, владевший этим регионом, организовал инспекцию некогда богатейших владений. Отчет инспекторов оказался неутешительным. В одной из деревень не было обнаружено ни одного жителя, а земля заросла кустарником и бурьяном. В другой деревне арендаторы умерли много лет назад, и никто не пришел им на смену. В третьей деревне после Азенкура номинальный налог был снижен вдвое, но взимать его было уже не с кого, так как селение было заброшено. Амбары, мельницы, пекарни и винные прессы были разрушены и никогда не восстанавливались. Местные суды перестали функционировать. Сеньориальные права пришли в упадок. По мере того как фермы зарастали бурьяном и кустарником, семьи уезжали в сравнительно безопасные Нормандию или долину Луары. Те, кто остался, погрузились в нищету. Мы не можем знать, какая личная трагедия скрывалась за актом о полюбовном разводе, составленном Робином и Жанной Порше из Шатодёна в 1422 г., в котором говорилось, что они больше не могут жить вместе как муж и жена и вести совместное хозяйство "из-за войн и нехватки продовольствия". И Босе отнюдь не был исключительным случаем [97] .
97
Billot, 49–61, 196–200; Reg. Dunois, 15–18.
Проблема министров Дофина заключалась в том, что для значительного вторжения на территорию Ланкастеров им требовалась полевая армия, которой нужно было платить. Французские полевые армии, в отличие от английских, состояли в основном из кавалерии. Военнослужащие набирались традиционным способом — по личному или общему феодальному призыву из числа землевладельцев. Армия, находящаяся в походе, не могла существовать за счет грабежа и patis. Даже гарнизонные войска, привыкшие жить за счет земли на своих базах, при выводе их в поле требовали жалованья. Теоретически им полагалось дневное жалованье в зависимости от звания: два ливра для рыцаря-баннерета, один для простого рыцаря и половина для оруженосца. На практике, начиная с 1422 г., военные казначеи Дофина постепенно перестали платить по стандартным нормам и стали выплачивать капитанам произвольные единовременные суммы для распределения по отрядам. Суммы зависели от наличия средств и всегда были меньше, чем причиталось людям. Многие не хотели служить на таких условиях. Высшие чины — баннереты, рыцари и дворяне, некогда стоявшие на вершине военной иерархии, — практически исчезли из армий Дофина.
По подсчетам министров Дофина, подвластные им провинции могли выставить в поле около 4.000 человек, что составляло лишь треть от того количества, которое набиралось для великих армий прошлого века. Многие из них были ненадежны, недисциплинированны, плохо обучены и экипированы. Ален Шартье жаловался, что они отвечали на призывы короля не по долгу службы, прибывали поздно, служили без энтузиазма и уезжали при первой же возможности. В городах в скромных количествах набирали стрелков, вооруженных, как правило, арбалетами, но их навыки были невысоки, а служить долго и вдали от дома они не хотели. Обычные пешие воины практически не использовались. Традиционно это объяснялось тем, что правительство боялось вооружать население, опасаясь восстания. Беррийский Герольд выразил общее мнение, заметив, что "сеньоры не посылают их на войну, если могут". Это стало клише для писателей от Фруассара до Макиавелли, но главная причина отсутствия организованной французской пехоты заключалась в другом. Крестьяне и горожане не обладали достаточной подготовкой, чтобы достойно показать себя в бою. Нормандский епископ Тома Базен вспоминал о беспорядочных ордах французских войск, бродящих по стране и не имеющих ни знаний, ни опыта войны. Как и все описания в черных тонах, эти обобщения скрывают более сложную ситуацию и, вероятно, содержат некоторую долю преувеличения. Но мало кто сомневается в том, что начало 1420-х годов стало временем глубокого упадка в истории французской армии [98] .
98
Contamine (1972), 242–5, 255–62, 371–2, 630; *Houtard, 514 (4,000 men); Chartier, Quad. Invect., 72; Heraut Berry, Description, 51–2; Basin, Hist., i, 92.
В результате Буржское королевство было вынуждено полагаться в основном на профессиональных наемников. Они нанимались на длительный срок и были в наличии, когда это требовалось. Они были более надежны с политической точки зрения и более искусны в военном деле. К тому же наемники были относительно дешевы. По словам информаторов Генриха V, в 1421 г., их жалованье составляло менее трети от традиционных ставок для французских войск. Некоторые из этих людей были французами, часто людьми низкого происхождения, получившими опыт обращения с оружием в компаниях рутьеров. Их командирами обычно были мелкие дворяне, лишенные собственности жертвы войны, безземельные младшие сыновья или бастарды, лишенные по традиции или закону права наследования. "В наши дни, — сетовал Шартье, — любой человек, умеющий носить меч и плащ, мог назвать себя латником, даже если у него не было ни дома, ни участка земли". Однако подавляющее большинство профессиональных воинов Дофина не были выходцами из военного сословия самой Франции. В первые годы его правления более половины из них были набраны в Кастилии, Италии или Шотландии.