Столетняя война. Том V. Триумф и иллюзия
Шрифт:
В этих документах было много неправдоподобного, и не в последнюю очередь тот факт, что подобные вещи вообще были зафиксированы в письменном виде. Но в целом они были весьма убедительны. В них упоминались реальные события и приводились точные даты, когда предполагаемые фигуранты действительно находились в тех местах, о которых говорилось. Более того, письма Саффолка были, по всей видимости, подписаны им самим и скреплены его печатью. На самом деле эти документы были искусно подделаны нормандским рыцарем, по имени Гийом Бенуа, ранее состоявшим на службе у Саффолка. Саффолк делился с Бенуа многочисленными секретами, которые тот использовал для придания правдоподобности сфальсифицированным документам. Граф также разрешил ему хранить свою печать, которую Бенуа использовал для подделки одного из документов и для удостоверения подлинности бланков, которые впоследствии были использованы для подделки других. Мотивом Бенуа были деньги. В поисках покупателя он предлагал купить эти документы различным бургундским чиновникам. В конце концов он познакомился с Артуром де Ришмоном, который пообещал ему хорошее вознаграждение за его труды. Ришмон знал, что документы являются подделкой. Он и его ближайшие советники даже предложили "доработать" один из них и использовать один из чистых бланков для создания другого. Однако Иоанн V и его канцлер, судя по всему, были искренне увлечены в их подлинности. Они договорились, что Бенуа должен сопровождать Жана де Малеструа к герцогу Бургундскому, чтобы тот поручился за их содержание [263] .
263
*Desplanques, 57–74; Lettres de Jean V, iii, no. 1709; *Plancher, iv, PJ no. 59.
В
264
AC Tours reg. CC23, fols. 87vo–88, 96vo; AC Tours reg. BB4, fols. 4vo, 54, 7vo–8vo, 17 (неполный текст в Beaucourt, ii, 589–90); BN Fr. 26050/810–11 (назначение послов).
В то время как Жан де Малеструа направлялся ко двору герцога Савойского в Женеве, коннетабль и граф Клермонский встречались с маршалом Бургундии Жаном де Тулонжоном и его коллегами-комиссарами в Бурбон-Ланси, а затем в Мулене, столице герцогов Бурбонских. Это была последняя из очередной серии конференций, созванных для пересмотра и продления региональных перемирий между Дофином и герцогом Бургундским. Но по ее окончании граф Клермонский и Ришмон обратились к своим бургундским коллегам с "протестом", который должен был быть передан лично Филиппу. Ришмон, по их словам, принял должность коннетабля Франции с согласия Филиппа при том понимании, что если ему удастся изгнать людей, виновных в убийстве его отца, то герцог заключит мир с Дофином. Он, Ришмон, сдержал свое слово и в настоящее время все советники и подданные Карла желали примирения между двумя ветвями династии Валуа. Не хватало только согласия Филиппа. Когда Жан де Малеструа добрался до Женевы, эти аргументы были поддержаны герцогом Савойским, который добавил своих представителей к растущему дипломатическому поезду, следовавшему за канцлером Бретани [265] .
265
*Plancher, iv, PJ no. 54. Тулонжон: *Baud (1971), 96; *Desplanques, 69.
Одна из опасностей средневековой дипломатии заключалась в том, что события, как правило, развивались быстрее передвижения послов, особенно если речь шла о епископах или других крупных сеньорах, статус которых предполагал наличие большой свиты и неспешный темп передвижения. Жан де Малеструа достиг Фландрии только в конце января 1427 года. К этому времени военное давление на Иоанна V усилилось. Графа Солсбери на посту командующего западным сектором пограничья сменил граф Уорик. Уорик был искусным политиком, в течение пяти лет являвшимся правой рукой Генриха V. Он был, пожалуй, единственным соратником Бедфорда, который не уступал ему ни в интеллекте, ни в политических способностях. В июне истек срок перемирия в Бретани, о котором Иоанн V договорился в марте 1426 года. Английские набеги на Бретань, совершаемые из Сен-Жам-де-Беврон и крепостей в Мэне, возобновились с обычными разрушительными последствиями. С наступлением зимы на бретонской границе назревала гуманитарная катастрофа. Обнесенные стенами города, такие как Витре, были переполнены беженцами. У главного городского госпиталя уже не было ни средств для обеспечения своей деятельности, ни еды для толп нищих и раненых у его дверей. Большую часть приграничной территории к востоку от Ренна пришлось освободить от охраны замка, поскольку все пригодные для жизни мужчины погибли, попали в плен к англичанам или бежали в более безопасные районы. Офицеры герцога, находившиеся в этом районе, докладывали, что на памяти человечества никто никогда не сталкивался с подобной ситуацией. Это было началом нового, мрачного периода в истории бретонского пограничья, когда оно разделило разруху и запустение, ставшие общей судьбой других пограничных районов Франции. В последующие годы северный сектор пограничья потерял от половины до трех четвертей своего населения [266] .
266
Послы: Reg. Tournai, ii, 224, 227. Пограничная война: PPC, iii, 207–8; PRO E403/675, mm. 12. 15 (26 июля, 30 августа). BN PO 3047 (Уорик)/2; Lettres de Jean V, iii, 199, v, 78; Cintre, 125–30.
В отчаянии герцог Бретонский решил попытаться заключить еще одно перемирие с англичанами. Он объединил свои усилия с Иоландой Анжуйской, которая была обеспокоена сложившейся ситуацией не меньше его. Если Бретань попадет в руки англичан, то, несомненно, следующими будут владения Анжуйского дома. Иоанн V и Иоланда выработали совместный подход к англичанам. В их планах было нечто похожее на соглашение, которое они заключили с Генрихом V в конце 1417 г. после ряда поражений. Они планировали просить о региональном перемирии. Согласно этому предложению, огромная территория западной Франции, включающая герцогства Бретань и Анжу, оставшуюся часть графства Мэн и всю Турень, должна была стать фактически нейтральной. Эта идея была поддержана герцогом Савойским и провинциальными Штатами Анжу и Турени. То, что о подобной идее задумывалась главная сторонница Дофина в Совете и мать его супруги, свидетельствовало о плачевном состоянии Буржского королевства. В конце концов, они зря потеряли время, поскольку граф Уорик ясно дал понять, что перемирия для него не достаточно. Он хотел полного подчинения Бретани. В декабре 1426 г. граф призвал Иоанна V вернуться к союзу с Англией и возобновить оммаж Генриху VI. В ответ герцог решил потянуть время. Он пообещал дать ответ в свое время и отправить одно посольство в Париж, а другое — в Вестминстер. Тем временем Иоанн V усилил давление на герцога Бургундского, чтобы тот пришел ему на помощь. По его словам, ущерб, нанесенный восточному пограничью Бретани, был больше, чем он мог вынести и если Филипп не возьмет на себя обязательство в ближайшее время присоединиться к союзу с Дофином и не предпримет активных действий по его поддержке, ему придется заключить с англичанами наилучшую сделку [267] .
267
AC Tours reg. CC23, fols. 96–97, 99; *Plancher, iv, PJ nos. 53, 61. О соглашениях 1417 года: Sumption, iv, 544–5.
Только в начале марта 1427 г. разбухший дипломатический кортеж Жана де Малеструа был наконец принят герцогом Бургундским в Дордрехте (Голландия). Филиппа не впечатлило ни количество послов, ни интенсивность шумихи. Кроме предполагаемого английского заговора, он уже слышал все их аргументы. Его советники быстро разобрались в фальшивках Бенуа. Их автор был арестован и брошен в тюрьму. О содержательном ответе Филиппа на предложения послов ничего не известно, но очевидно, что он не был положительным. Он отказался следовать за герцогом Бретонским в лагерь Дофина и не принял на себя никаких обязательств. Что касается несчастного Бенуа, то он был доставлен во Фландрию в обозе Филиппа и заключен в камеру герцогского замка в Лилле. Там он во всем признался, раскрыв всю глубину двуличия Ришмона. Провал миссии Жана де Малеструа стал решающим моментом. Герцогу Бретонскому не оставалось ничего другого, как заключить мир с англичанами на самых выгодных для себя условиях. Министры Дофина, в свою очередь, были разочарованы ответом Филиппа и потеряли интерес к переговорам
268
*Desplanques, 64; *Plancher, iv, PJ no. 57; Reg. Tournai, ii, 233; Itin. Philippe, 60–1. Женева: AD Cote d'Or B11929 (26 марта 1427).
В новом году граф Уорик собрал самую большую полевую армию, которую англичане еще не отправляли в Бретань: 600 латников и 1.800 лучников. В центре внимания обеих сторон находилась большая пограничная крепость Понторсон, расположенная к югу от Мон-Сен-Мишель. За год до этого Ришмон частично разрушил ее стены, но потом раздумал и поставил на развалинах смешанный отряд из бретонцев, французов и шотландцев под командованием одного из своих бретонских лейтенантов Жана де Ростренена. Тот провел ремонт укреплений и превратил это место в базу для набегов на Нижнюю Нормандию и Мэн. Но все это предприятие было сопряжено с неудачами. Во время рейда против английского гарнизона Авранша Жан де Ростренен вместе со значительной частью своего отряда был захвачен в плен. Гарнизон всерьез задумался об оставлении крепости англичанам. Но Ришмон убедил их остаться и пообещал привести с Луары свежие войска для подкрепления. Бертран де Динан, сеньор де Шатобриан, сменивший Ростренена на посту капитана Понторсона, призвал добровольцев удерживать город до прибытия Ришмона. Добровольцами стал почти весь гарнизон, кроме шотландцев, которые посчитали, что оборона города бесперспективна, и ушли. Их опасения оказались вполне оправданными.
В конце февраля 1427 г. к стенам Понторсона прибыл граф Уорик. Защитники вели доблестную, но безнадежную оборону. 17 апреля 1427 г., когда осада продолжалась уже около семи недель, большой отряд под командованием Жана де ла Э устроил засаду на английский обоз с продовольствием на прибрежной дороге к востоку от Мон-Сен-Мишель. Хотя численность английского конвоя была больше, чем у отряда де ла Э, англичане были разбиты понеся значительные потери. Когда известие об этой катастрофе достигло Понторсона, гарнизон затребовал условий для капитуляции. Ему было предоставлено три недели для ожидания помощи. Вероятно, операция по оказанию осажденным помощи была бы вполне осуществима, поскольку на небольшом расстоянии от Понторсона находились две значительные армии. Ришмон со своей армией находился на реке Сарта, примерно в пяти днях пути. Герцог Бретонский объявил в своем герцогстве арьер-бан и находился в 30-и милях от Понторсона в Динане, где его офицеры собирали свою армию. Ришмон отправился в Динан, чтобы посоветоваться с братом. Он взял с собой своих главных капитанов, включая Джона Стюарта-Дарнли и недавно получившего назначение маршала Жана де Бросс, сеньора де Буссак. Все они хотели освободить город от осады. Но Иоанн V и слышать об этом не хотел. Он никогда не хотел серьезной конфронтации с англичанами на своей границе и не любил рисковать вступая в полевое сражение. Кроме того, к этому времени он, вероятно, получил доклад Жана де Малеструа о провале его миссии к герцогу Бургундскому и решил покориться англичанам [269] .
269
*Chron. Mont-St-M., i, 253–7; Gruel, Chron., 52–7; Basset, Chron., 220; Waurin, Cron., iii, 233–4; Chron. Pucelle, 253–4; L&P, ii, 68–75. Артиллерия: *Cosneau (1886), 527; *Chron. Mont-St-M., i, 263–4. Местонахождение Ришмона: BN Fr. n.a. 1482/47 (о Маликорне); BN Fr. 26084, pp. 548–50; cf. Basset, Chron., 220–1; Chron. Pucelle, 241–3. Иоанн V: Gruel, Chron., 56. Буссак: Chastellain, 'Chron.', ii, 118.
Герцог Бедфорд покинул Англию в конце марта 1427 года. Он остановился в Кале, чтобы стать свидетелем вручения папским легатом кардинальской шапки Генри Бофорту в городской церкви, и в Амьене, чтобы посоветоваться с Жаном де Люксембургом и другими французскими капитанами на его службе. 5 апреля он въехал в Париж. Первой его задачей по прибытии в столицу было завершение подчинения герцога Бретонского. 28 апреля 1427 г. регент еще раз надавил на Иоанна V и передал графу Солсбери все ценные владения герцога за пределами Бретани, большинство из которых находилось на оккупированных Англией территориях. Когда через несколько дней, 8 мая, Понторсон открыл ворота графу Уорику, Иоанн V отказался от неравной борьбы. Его послы явились к герцогу Бедфорду, чтобы узнать, на каких условиях англичане готовы прекратить военные действия. Бедфорд ответил им, что Иоанн V должен будет восстановить договоренности, достигнутые в Амьене в 1423 году. Клятву о соблюдении договора в Труа должен был принести не только сам герцог, но и его брат Ришар, граф Этампский, оба его сына, а также все главные бароны и города Бретани, представленные в Штатах герцогства. Иоанн V должен был лично принести оммаж Генриху VI в течение трех месяцев после первого приезда короля в его французское королевство. 3 июля 1427 г. эти условия были приняты послами Иоанна V. В тот же день договор был скреплен печатью регента в Париже. Уполномоченные Бедфорда привезли его в Бретань, чтобы представить герцогу и Штатам герцогства для ратификации [270] .
270
Передвижения Бедфорда: PRO E403/677, m. 18 (14 марта); Brut, ii, 243–4; Chrons. London, 131; 'Chron. Cordeliers', BN Fr. 23018, fol. 473vo; Journ. B. Paris, 213–14. Бретань: Gruel, Chron., 56–7; Preuves Bretagne, ii, cols. 1198–9, 1200–2; Foed., x, 378, 385; Knowlson, 136–7.
Жалкая покорность герцога Бретонского не сразу дошла до ушей министров Дофина. В конце июля 1427 г. делегация из Шинона предстала перед Иоанном V в Редоне. Ее возглавлял архиепископ Турский Жак Желю. Желю был человеком, к которому Дофин иногда обращался за советом, хотя тот и не входил в его Совет. Это был выдающийся канонический юрист и международный церковный политик, человек твердых моральных убеждений, который однажды в лицо сказал Папе, что ему пора отречься от престола. Не стал он скромничать и в этот раз. По его словам, ходили слухи, что герцог в трудную минуту отказался от своего законного короля и согласился принести оммаж его сопернику. Иоанн V не стал отрицать этого. По его словам, он заключил мир с англичанами по двум причинам. Во-первых, обещания, данные ему Дофином, не были выполнены. Предположительно, речь идет о договоренности в Сомюре о предоставлении герцогу решающего голоса в делах Дофина. Во-вторых, он был "недостаточно силен, чтобы нести бремя стольких войн, когда англичане сидят у самых ворот его владений". Желю считал, что это ничтожные причины по сравнению с требованиями справедливости и разума. Что касается Иоанна V, то Желю полагал, что изменить уже ничего нельзя, но, возможно, еще есть шанс переубедить бретонские Штаты. Желю предложил отправиться в Ренн, где они должны были собраться, и выслушать их мнение. В итоге в Ренн он так и не поехал, возможно, потому, что Иоанн V не позволил ему этого сделать. Но он написал гневный протест, который был зачитан перед собравшимися бретонскими Штатами. Это было одно из самых красноречивых и эмоциональных заявлений, когда-либо сделанных в поддержку дела Валуа. Ваш герцог, писал Желю, взял курс, который был "непродуманным, подлым, несправедливым и не отличался ни честностью, ни благородством". Неужели он пренебрег историей Бретани? Он забыл о родственных узах, связывавших его с французской короной? Неужели он забыл о той благосклонности, которую проявляли к его дому предыдущие французские монархи? Неужели сердца бретонцев настолько тверды, как мрамор, что они могут легкомысленно пройти мимо этих вещей? Неужели их не беспокоит, что они передают будущим поколениям несмываемое пятно предательства? "Строить свое состояние на гибели грядущего поколения может принести вам некоторые кратковременные выгоды, — писал Желю, — но ясно, как яркость полуденного солнца и темнота безлунной ночи, что это не почетный поступок, а позорный обман". Но слова архиепископа остались без внимания. Герцог, докладывал он Дофину, был "жестким и непреклонным перед лицом всех моих протестов" [271] .
271
*Fornier, ii, 298–305.