Столица для поводыря
Шрифт:
Еще я попросил Дионисия Михайловича составить инструкцию для докторов, которые станут осматривать датских переселенцев. Новенькую томскую пересыльную тюрьму уже временно переименовали в «карантинный лагерь».
Дело в том, – и это вторая хорошая новость, что к началу июля из Санкт-Петербурга пришел объемистый пакет с информацией о прибывших в империю датчанах. О тех, естественно, кто выбрал для себя местом пребывания до получения гражданства Томскую губернию.
Прямо гора с плеч. Фон Фалькерзаму удалось одним своим явлением в столице решить большинство проблем с переселением земляков Дагмары. А заодно, конечно, и собственные – ему разрешили-таки вернуться в Париж. В послании,
Как же меня иногда бесит эта их неторопливость. Я имею в виду – чиновников и придворных вельмож. У купцов все совершенно по-другому. Эти и сейчас понимают: время – это деньги. Не успел сейчас, не подсуетился, не подумал – потерял прибыль. А вот так называемые государственные мужи от такого подхода к ведению дел весьма далеки. Какая, дескать, для ее величества Истории разница, сейчас или через год? Потомки все равно станут говорить – «в эпоху Александра Второго». Простейшие решения проходят по инстанциям годами. Создается бесчисленное количество комиссий, в которых старые маразматики переливают из пустого в порожнее. Будто бы судьбы, едрешкин корень, вселенной решают.
Вот с той же железной дорогой на Урал, к заводам, казалось бы, чего проще? Последний кретин поймет, что раз большая часть металлургического производства, на которое сейчас, по большому счету, завязана вообще вся индустрия века железа и пара, находится на Урале, так и дорогу туда необходимо строить в первую очередь. Так нет! Связали чугунными магистралями крупнейшие города, едва-едва дотянулись до хлебных провинций и бросились создавать сетку вдоль западных рубежей. Все вроде логично. Случись война, войска по железке перебрасывать куда как сподручнее. Только один нюанс! Рельсы приходится в Англии и Пруссии закупать. Тратить, при жутком дефиците наличности, валюту. Развивать экономику заклятых друзей.
Слава богу, хоть на островную горнозаводскую дорогу решились. Но и то! Когда еще моя дорога дойдет до Тюмени? Я даже не спрашиваю, когда будет построен этот трансуральский путь Пермь – Екатеринбург. Всякий, кто хоть раз путешествовал из Сибири в Россию, должен помнить те длиннющие тоннели и серпантин. Там без динамита работы лет на десять.
Но почему хотя бы до Перми железку не проложить? Там по дороге еще и Вятка – тоже немаленький промышленный район. Неужели в Министерстве путей сообщения одни идиоты собрались? Так ведь, на Мельникова глядя, и не скажешь…
Ну да ладно. Опять меня от датчан куда-то в сторону унесло.
Во-первых, голштинцев – так они официально назывались – в этом, 1865 году решившихся на непростое путешествие в Томск, оказалось всего шесть тысяч шестьсот шестьдесят пять. Причем меньшая, самая обеспеченная их часть – около трехсот человек, к началу июля уже ожидала оказии в богатом торговом селе Самаровском – будущем Ханты-Мансийске. Это практически в устье Иртыша, верстах в десяти от места слияния Иртыша с Обью. Остальные частью еще брели трактом где-то между Екатеринбургом и Тюменью, частью – уже грузились на плавстредства в конечном пункте трудного пешего отрезка пути.
Первых ласточек можно было ожидать буквально с недели на неделю, а последние, по мнению Карла Васильевича Лерхе, прибудут в мою губернию не позднее конца сентября.
Конечно, труднее всего будет с первыми. Дядя ставил меня в известность, что с караваном управляющего томского отделения Госбанка князя Кекуатова, уже двигающегося Сибирским трактом,
Особенно порадовал перечень профессий мужчин первой волны орды. Два десятка врачей, тринадцать инженеров, два гидролога, более двухсот – это из примерно тысячи – люди, знакомые с промышленным производством. Как мы и предполагали, большинство, шестьсот семьдесят семей, намеревались заняться сельским хозяйством. Карл Васильевич рекомендовал изыскать возможность расселения голштинцев компактными группами с образованием деревень с преимущественно датским населением. Возможно, с теми, кто не поместится в предоставляемые казаками усадьбы, так и придется поступить.
А быть может, и нет. Особенно если им показать на карте те точки, где достаточно места для образования новых населенных пунктов. Юго-запад Барабинской степи, обширное плато в верхнем течении Катуни – это где в мое время Усть-Кокса была, или отвоевывать землю под распашку у тысячелетней тайги на юго-востоке Мариинского округа. Такой вот невеликий выбор. А вдоль трактов все давно заселено. Причем очень плотно. Там раздвигать старожилов себе дороже. Народ тут лихой живет. Станут датчане в тайге целыми семьями «теряться», а мне потом отвечай.
Есть, правда, еще один вариант. Кулундинская степь! Но его я для второй волны решил приберечь. Дело в том, что 30 июня 1865 года, и это третья отличная новость, высочайше утверждено положение комитета министров «О порядке переселения в Западную Сибирь»! И разговоры в кулуарах стали законом империи.
Жителям центральных и северо-западных нечерноземных губерний, прибалтийских, польских и финляндских губерний, отныне дозволялось своей волей отписываться в оставляемых общинах и переселяться на территории от Урала до Енисея. Паспорта вменялось в обязанность выписывать уездным и волостным исправникам без согласования со старостами общин на срок до трех лет. По истечении этого срока рискнувшие отправиться на восток обязаны были либо приписаться к существующим общинам, либо подать в присутствие заявление на образование «нового поселения на пустолежащих землях». Наделение пригодными для земледелия участками должно было осуществляться согласно положениям указа от 1843 года – по пятнадцать десятин на семью. Переселенцы освобождались от рекрутской повинности, всех поборов и платежей на пять лет со дня приписки на новом месте жительства.
Ни о какой финансовой помощи добровольным переселенцам речи не шло. Да я в принципе на это и не надеялся. Прекрасно понимал, что основному локомотиву закона – крупным землевладельцам Урала, хозяевам многочисленных заводов, сытые и довольные жизнью крестьяне были не нужны. Они в отличие от меня небезосновательно надеялись, что существенная часть народа, который неминуемо должен ломануться из голодной России в не бедствующую Сибирь, останется сразу за Камнем. И рано или поздно пополнит армию заводских рабочих.