Столичная штучка
Шрифт:
— Милая деточка, — гортанно проворковала старая леди, доставая сигарету и раскуривая ее прямо на глазах изумленной ее самоуверенностью снохи. — Начнем с того, что хозяйкой в этом доме ты никогда не была, — она с удовольствием выпустила густую струю сигаретного дыма и, прикрыв глаза, улыбнулась, изломав кончики тонких вишневых губ. — Женой Анатолия ты стала, — корпус старой леди слегка качнулся вперед, — но хозяйкой — нет.
— Я не только жена вашего сына, я мать его будущего ребенка, между прочим, вашего внука, так что хочется вам того или нет, хозяйкой здесь я
Ей не нравилась эта старая викторианская леди, с прямой осанкой и надменным взглядом, выпускающая одно за другим фигурные кольца сигаретного дыма. Ей не нравилась ее манера говорить, глядя на собеседника из-под полуопущенных век, резко вскидывать глаза и сверлить оппонента холодными буравчиками. Ледяная самоуверенность и раздражающая аристократичность — все, что было в этой женщине, возмущало Бубнову.
— Жена и хозяйка — еще не одно и то же, — назидательно выдала Нестерова, стряхивая сигаретный пепел в угловатую стеклянную посудину, стоящую на подоконнике. — Женить на себе Анатолия ты смогла, — повторила она, — я отдаю тебе должное, опираясь на обстоятельства, ты даже сумела выжать из моего сына скупую мужскую слезу, заставив поверить в будущее отцовство…
— Что вы хотите этим сказать? — побледнела Бубнова.
— Что такие факты, как установление отцовства по анализу крови, — вещи известные и даже не поднебесно дорогие, так что проверить твою сказку — вопрос времени, и только.
— Да как вы… — задохнулась Бубнова.
— Не перебивай меня, — вскинула глаза старая леди, и Оксане показалось, что тень от профиля старухи на стене усмехнулась. — Что же ты, такая умная, такая изворотливая, такая предприимчивая, что же ты не удосужилась, прежде чем беременеть, разузнать получше о том, кто хозяин тех соблазнительных иногороднему сердечку московских хором, на которые ты позарилась?
Непонимающе сдвинув брови, Ксюха молча уставилась на старуху.
— Так вот, милая несостоявшаяся хозяйка, беременная неизвестно от кого, наша на редкость самостоятельная и предприимчивая особа, — меряя уничтожающим взглядом невестку, продолжала Нестерова, — довожу до твоего сведения, что без моего согласия на этой жилплощади не сможет прописаться никто, потому что квартира приватизирована на мое имя много лет назад и соответствующие документы, подтверждающие это, есть не только у меня в комоде, но и в адвокатской конторе. Жилплощадь, на которой ты, я надеюсь, временно проживаешь с моим сыном, не принадлежала ему никогда, она только фиктивно считалась его собственностью, — с удовольствием прикуривая свежую сигарету от старой, протянула Нестерова.
— Вы говорите неправду, — не поверила Бубнова, — если бы было так, Толя не стал бы скрывать этого от меня.
— Толя сам до сих пор ничего об этом не знает, — засмеялась старая леди. — Как и любому мужику, ему никогда не приходило в голову посмотреть книжки об оплате. Если бы он это сделал, скажу честно, он был бы удивлен не меньше твоего.
— Но Толя здесь прописан, а вы нет, я спрашивала
— Да, он здесь прописан, — важно выдохнула Ева Юрьевна, — но прописан на моей площади, потому что хозяйка собственности я. Зная своего мальчика, я была вынуждена пойти на некоторые меры для его же безопасности. Запомни, он никогда не смог бы тебя прописать в этой однокомнатной квартире, даже если бы и захотел, потому что по закону без моего согласия этого нельзя сделать в принципе, — отрезала она.
Ева Юрьевна разломала сигарету о дно посудины и жестко посмотрела на Ксюху.
— Я советую тебе основательно подумать, прежде чем продолжать свою игру, — проговорила она.
— Почему вы не сказали мне этого раньше?! — потрясенно произнесла Бубнова.
— Лишать тебя всего сразу было бы жестоко, — сощурилась Ева Юрьевна. — Пусть если не прописка, то хотя бы это, — она кивнула на живот Оксаны, — останется у тебя после всей этой истории на долгую добрую память.
— Ваши слова проверяются элементарно, — сопротивляясь из последних сил, выдавила Бубнова.
— Твои — чуть сложнее, но проверяются тоже. Только в отличие от тебя я правды не боюсь, потому что в случае поражения нас ждет совершенно разная расплата за грехи. Ты сама решила, девочка, что лучше царствовать в аду, чем служить на небесах, ты же хотела сразу всего, так царствуй, — надменно проговорила старуха, глядя невестке прямо в глаза. Прикрыв ресницы, Оксана опустила голову, и старая леди увидела, что по щекам ее покатились слезы.
— Пожалуйста, Нестеров! — голос учителя прозвучал как гром среди ясного неба, громко и неожиданно, и наполнил душу мальчика предчувствием скорой неприятности.
Егор Ефимович, преподающий физику в этой школе уже более тридцати лет, подошел к Володе и близоруко прищурил глаза. Окинув фигуру ученика оценивающим взглядом, он поправил на переносице тяжелые очки с толстыми стеклами и слабо улыбнулся.
Улыбка Щеглова вышла робкой и виноватой, будто он извинялся перед всем классом за Володину неудачу. Непослушные губы никак не хотели складываться в ровную полоску, словно сознаваясь в косвенной причастности к провалу одного из своих учеников. Глаза, казавшиеся из-за толстых стекол огромными, смотрели на Володю вопросительно, почти умоляюще; короткие пальцы рук, сложенные в корзиночку, нервно сжимались.
Выждав томительную паузу, Егор Ефимович понял, что ответа ждать бесполезно и, разочарованно вздохнув, торопливо заговорил:
— Зная тебя как старательного ученика и просто порядочного человека, я не допускаю мысли, что ты мог прийти ко мне на урок с несделанным заданием, ведь так? — беззащитно моргнув, спросил он. Он положил руку на голову мальчика и неторопливо провел ладонью по волосам. — Я знаю, должно было случиться что-то очень важное, — Володя почувствовал, как пальцы учителя дрогнули. — Ничего, что так получилось, ты не переживай. Когда у тебя будет время, ты обязательно выучишь этот урок. Ведь так?