Столичная штучка
Шрифт:
— Прости меня, — вымученно улыбнувшись, неловко извинился Володя.
— И когда? — Нестеров напрягся каждой клеточкой своего тела.
— Может, не нужно? — Володя с жалостью взглянул в посеревшее, осунувшееся от его слов родное лицо.
— Так когда же? — будто не расслышав последних слов сына, повторил Анатолий.
— На майские, — неохотно произнес Володя. — Мама и Аленка, они обе выходят замуж, в один день.
— Как интересно, — усмехнулся Анатолий, и одна сторона его рта невольно перекосилась.
Кричащие от боли глаза захлебнулись в немом крике, а губы, изломавшись, стали светлыми, почти
— Ну да, все правильно, — пересилив себя, выдохнул Анатолий, — все поровну, все в порядке общей очереди.
Ответ отца показался Володе странным и непонятным; он собрался переспросить, что тот имел в виду, но, заметив выражение его лица, осекся. Меряя тротуар размашистыми шагами, Анатолий видел, как подрагивала серая полоса асфальта под его ногами, и слышал нестерпимо гулкие, рваные удары собственного сердца. Шаркающий звук рассекаемых колесами луж, упругие щелчки чмокающих капель, людские голоса — все слилось в одну страшную какофонию звуков, старательно душивших его своими потными задубевшими ладонями.
— Это здесь, — голос Володи вернул Анатолия в реальность.
Они стояли перед вывеской маленького подвальчика, от самого верха которого спускалась узкая крутая лестница. Стены кабачка напоминали гнутые дубовые доски прокопченного бочонка, а призывно распахнутые двери — половинки его днища. Над самым входом красовалась тяжелая доска, болтающаяся на крепких громоздких звеньях цепи и извещающая всех проходящих о пышном названии убогого подземелья: «Сети Атлантики».
— Ну что ж, сынок, — стряхивая с себя оцепенение, уверенно проговорил Анатолий, — начнем, пожалуй?
Переглянувшись, Нестеровы понимающе кивнули друг другу и спустились в глубокую разинутую пасть темноты.
Через четверть часа все было окончено: новенькие хрустящие пачки купюр перекочевали из рук Анатолия в карманы голубоглазого Игоряши, а в обмен на них Нестеровы получили расписку, удостоверяющую, что долг Володи полностью погашен и никаких претензий к нему не имеется.
— Правду говорят — дуракам всегда везет, — пересчитав деньги, удивленно протянул Игорек. — Это хорошо, что ты упираться не надумал, — душевно похвалил он, — а то наш таких вещей не терпит. Это правильно, раз должен — отдай и не греши, к чему искать себе лишние неприятности, правда? — посмотрев на Володю по-дружески, Игоряша улыбнулся, и его глаза, хищно блеснув, снова приобрели по-детски незащищенное, почти наивное выражение. — Может, сыгранем? — глуповато щурясь и разыгрывая из себя наивного рубаху-парня, предложил он.
— Спасибо, я уже наигрался.
Анатолий услышал, как в голосе сына зазвучала паника. Посмотрев Володе в глаза, он слегка дрогнул ресницами и улыбнулся одними уголками губ.
— Я, пожалуй, пойду, сыграем как-нибудь в другой раз, — почувствовав поддержку отца, Володя взял себя в руки и, непринужденно улыбнувшись, двинулся к выходу.
— Ну, как знаешь, — тоном добродушного хозяина произнес Игоряша, — если надумаешь — я тебе всегда составлю компанию.
Удаляющиеся фигуры Нестеровых мелькнули на верхних ступенях кабака
— Юрий Макарович! — спина Игоряши подобострастно согнулась, а сам он приник ухом к телефонной трубке, напряженно вслушиваясь в каждое слово говорящего на том конце. — Этот мальчонка, Нестеров, только что заходил со своим предком, папаней, и принес должок.
Голоса собеседника слышно не было, но по тому, с каким тщанием Игоряша прислушивался, можно было решить, что в трубке говорят очень тихо. Облизнув губы и почесав указательным пальцем у себя под носом, он вытянул шею и, слегка наклонив голову набок, широко распахнул свои наивные голубые глаза.
— Как на духу, — проговорил он, стараясь вложить в свои слова максимальную убедительность. — Все, до единой копейки, как с куста, все семьдесят штук.
Голос его звучал так искренне, как в давно забытой радиопередаче советских времен «Пионерская зорька», да и сам он, с распахнутыми восторженными голубыми озерами наивных глаз, напоминал фотографию передовицы газеты «Правда». Внезапно его глаза беспокойно забегали и, заерзав на стуле, Игоряша виновато сжался.
— Юрий Макарович, я не стал спрашивать, откуда, какая разница, ведь деньги все на месте, — кляня себя за свою несообразительность, с жаром зашептал он. По всей видимости, хозяин был чем-то недоволен, потому что, нервно сглотнув, Игоряша замолк и его голова стала постепенно уходить в виновато поднимавшиеся плечи. — Но вы же не говорили об этом, вы приказали только взять деньги и тут же перезвонить, — оправдывался он. Рука, державшая трубку мобильника, вспотела, а лицо провинившегося бильярдиста застыло. Склонившись вместе с аппаратом почти вдвое, он боялся громко вздохнуть, а от воспоминания о пустых, рыбьих глазах босса Игоряшу бросало то в жар, то в холод.
— Хорошо, Юрий Макарович, ровно через полчаса деньги будут на счету, номер я знаю, — видимо, острый момент миновал, потому что щеки незадачливого вышибалы слегка порозовели и спина начала потихоньку принимать свое нормальное положение. — Да, я все сделаю, как вы сказали, можете не волно…
В трубке стало тихо, и Игоряша выдохнул. Обернувшись по сторонам и поняв, что его никто не услышит, он раздраженно скрипнул зубами и зло бросил:
— Чтоб тебе, паразитина, подавиться собственными тапочками!
А в это время Римма уже набирала номер Ксюхи. Новость, подслушанная ею под дверями кабинета мужа, была настолько потрясающей, что, схватив телефонную трубку, она юркнула к себе в комнату и, не медля ни минуты, торопливо нажала на нужные кнопки.
— Да? — мурлыкающий тембр Ксюхи прерывался шумом булькающей воды, из чего Римма безошибочно заключила, что в данный момент та нежится в ванной.
— Ксю, это я, — от переполнявшего нетерпения Римма готова была выложить все одним махом, но вместе с шумом воды из трубки донеслись звуки музыки и звон стекла, звякнувшего о край.