Столик в стиле бидермейер
Шрифт:
– Надя не убивала… Не могла убить. Как вы не понимаете?
– У нее есть мотив, и даже не один. Она ведь очень привязана к дочери Куляревой, Вере? Она поссорилась с Кариной, та хотела уйти, ваша дочь не захотела терять Веру…
– Надя, она такая инфантильная… Ей невыносимо в тех условиях, – причитала Анна Федоровна. – Нет… нет…
– Значит, пора повзрослеть! – Мне показалось, что голос красотки в погонах утратил былую уверенность. А может, это из-за того, что ей было тяжело тащить
– Она не могла!
– Вы – мать, вы пристрастны. – Следовательша повторяла заученные фразы. – И вообще нам удобнее работать, если подследственный находится в изоляторе. А насчет условий… СИЗО и не должно быть приятным местом. По определению.
Вдвоем мы доволокли Анну Федоровну до скамейки и усадили.
– У вас какая-то средневековая психология! Может, еще и пытки узаконим? Для взросления. Насколько удобнее работать станет.
– А это, конечно, не средневековая психология – считать, что во всем виноват мент поганый… – Брюнетка тяжело дышала, маска спокойствия слетела с ее лица.
– Я таких выражений не употребляла, – опешила Анна Федоровна.
Мне показалось, что гражданин майор немного смутилась. По крайней мере впервые ее красивое лицо утратило уверенное выражение. Надо сказать, что ее это ничуть не испортило, наоборот – женственности прибавилось.
– Да. Вы не употребляли. Другие употребляют. – Следовательша сбавила тон. – И скажите: при чем тут сразу пытки?
– При том, что СИЗО – для нормального человека пытка.
– Ну, в основном там сидят те, кто сам туда докатился. Это не санаторий.
Анна Федоровна зарыдала, твердя, что не верит, будто это Надя виновата.
– Я не верю, что это Надя! – твердила она.
– Послушайте, – проговорила следовательша. – Я терпеть не могу, когда на меня оказывают психологическое давление. Не в моих правилах идти на поводу… – Голос ее сорвался. – Да не волнуйтесь вы так! Дело еще не закрыто! Я же работаю…
– Надя там не выдержит… – твердила Анна Федоровна.
– Успокойтесь. – Брюнетка сделала глубокий вдох. – Я не хотела этого, но… Она выйдет под подписку о невыезде.
– Выйдет? – встрепенулась Анна Федоровна.
– Да, выйдет, – заверила ее майор милиции. – Документы подготовлю – и выйдет. Я вам обещаю.
Я с удивлением посмотрела на нее: сейчас следователь не выглядела ни бесстрастной, ни спокойной. Обычная молодая женщина, красивая, женственная, расстроенная.
– Вы довезете ее до дома? – обратилась она ко мне. – Может, «скорую» вызвать?
– Я такси сейчас возьму, – пообещала я. – Скажите, а с вами можно связаться? Ну, если вдруг что?
– Если вдруг что? – В голосе следовательши зазвучали металлические нотки.
– Если вдруг какая новая
– Если вдруг какая новая информация… – Она сделала паузу. – То мой служебный номер есть в вашем экземпляре протокола. – Она огляделась по сторонам и, кого-то заметив, крикнула: – Паша! Подойди сюда.
К нам приблизился тот самый седоватый мужик, которого я заметила еще в день убийства.
– Чего случилось? Добрый день.
– Пашенька, поймай такси, – попросила следовательша. – Тут человеку плохо, а я спешу. – Она обернулась ко мне: – Павел Андреевич виртуозно такси ловит.
Она не обманула: Надю выпустили на следующий день. Угадайте, кто поехал ее встречать? Ну конечно, я. Впрочем, больше и некому было. Анна Федоровна слегла с сердечным приступом. Гале пришлось взять неделю отпуска, чтобы ухаживать за ней. Андрей прислал машину, но сам не появился.
Надя сильно похудела. Я разглядела на ее лице морщины. Она не то чтобы подурнела, просто перестала выглядеть девушкой. Может быть, из-за мрачного выражения лица.
– Надька, – я постаралась, чтобы мой голос звучал как можно убедительнее, – все будет хорошо. Я говорила со следовательшей. Она баба строгая, но вроде вменяемая.
– Она меня посадит… – глухо проговорила Надя.
– Мы тебя отобьем… – заверила я.
Надя покачала головой и вдруг выдала:
– Это я убила!
– Да ты что?!!
Я обомлела. Неужели это правда?
– Я хотела, чтоб она умерла, – продолжала Надежда. – Я желала ей смерти, так все и случилось.
– Тьфу ты, черт! – У меня отлегло от сердца. – А я было подумала…
– Нет. – Глаза Нади снова сделались круглыми и беспомощными. – Ты не подумай… Но ведь она меня мучила так долго!
– Мучила? Как мучила?
– Давным-давно. Еще в школе. Она все твердила, что это я столкнула Юру… А это правда не я! Он сам упал.
– Верю, верю. – Я погладила ее по плечу. – Ты же стояла в полутора метрах. Это слишком далеко, чтобы столкнуть. Ведь я почти сразу вошла.
– Вот именно! – просияла Надя. – Ты свидетельница. А она все твердила свое.
– Подожди… – прервала я ее излияния, – но зачем тогда ты снова взяла ее в свой дом?
Надя задрожала:
– А все так вышло… Я ехала в крайнем ряду, поворот искала. И вижу, Карина идет с коляской, ее мужик на «вольво» бампером толкнул, а потом выехал мне поперек дороги. А я на Карину засмотрелась и не успела затормозить. В него врезалась. Нет, не насмерть. И виноват был он сам: у меня главная дорога… Милиция так и сказала. Да только Карина опять начала твердить, что это она мне помогла. А вот если бы не она… – Надежда зарыдала.