Стоп-кадр
Шрифт:
Я снял шапку, и мы стояли.
– Значит, вместе будем сниматься?
– радостно сказал я.
– Хотелось бы, - скромно улыбнувшись, сказал он.
Я вдруг вспомнил, почему его лицо показалось мне таким знакомым и приятным: я же видел его примерно в трёх или четырёх фильмах! И он ещё скромно говорит: "Хотелось бы!" Вот это человек!
Мне очень захотелось сделать ему что-то хорошее, показать что-то интересное, а то вдруг ему тут не понравится и он уедет! Конечно, он никогда не
Я задумался.
– Хочешь... в конюшню пойдём?
– сказал я.
– Знаешь как там здорово интересно!
– Хорошо бы!
– Он обрадовался, причём искренне!
Мы пришли в конюшню, я познакомил его с Жуковым, и мы пошли смотреть лошадей - было воскресенье, все лошади стояли на месте. В конюшне было темно, только пар от дыхания лошадей клубился в окошках на фоне яркого неба.
Мы шли по коридору, и вдруг Ратмир влез прямо в стойло к Буяну, взял его за длинную морду и стал гладить чёлку на широком его лбу.
– Ну... ты смело!
– переводя дыхание, сказал я, когда он вылез. Умеешь, что ли, с лошадьми обращаться?
– Немножко, - сказал он.
– А откуда?
– спросил я.
– Да занимаюсь в конноспортивной школе, - как бы между прочим, сказал он.
Я обомлел.
Занимается в конноспортивной школе, о которой я столько мечтал, и говорит об этом так, абсолютно просто!
– А... где она?
– спросил я.
– Школа? В Пушкине, - сказал он.
– В Пушкине?!
– удивился я.
– Как же ты... каждый раз туда ездишь?
– Всё значительно проще, - он улыбнулся, - я же ведь и живу в Пушкине.
– Ну?! А где?
– В Софии.
Вот это да! Я же всё детство прожил в Пушкине, в районе, который называется София.
– Я же там жил до семьдесят третьего года!
– Да? А я приехал в семьдесят третьем!
Взволнованные, мы пошли по коридору, вышли на улицу. Я даже не надел шапку, было почему-то жарко, хотя градусник на стене показывал минус двадцать.
Я увидел по тени на стене дома, что от головы моей идёт пар.
– А пойдём... в оранжерею?!
– сказал я.
– Знаешь, какие тут оранжереи?
– Хотелось бы сначала немного поесть, - виновато улыбнувшись, сказал он.
Как я мог об этом забыть! Ведь он же, наверно, как выехал рано утром из города, ничего не ел!
Мы пошли к столовой, но до обеда было ещё далеко, ничего не готовилось.
– А пойдём ко мне пожрём, - сказал я.
– Папа на работе, а между окнами - я видел - какая-то рыба!
Мы пришли в лабораторию, я распахнул дверь в отцовский кабинет, залитый солнцем.
– Папа!
– сказал я.
– Можно, вот мы с Ратмиром съедим твою рыбу, между окнами?!
Сморщившись, отец недоуменно
– потом, отвлёкшись от своих мыслей и сообразив, кивнул.
Мы примчались ко мне домой. Я встал на стул, открыл форточку, залез, напрягшись, между стёклами рукой. Тёплый воздух у форточки дрожал.
Я отодрал с рыбы примёрзшую бумагу, потом мы долго отмачивали рыбу в холодной воде. Потом пошла сильная вонь.
– Ничего... это бывает!
– вежливо сказал Ратмир.
Он с интересом осматривал квартиру.
– Вы только с отцом здесь живёте?
– Нет... соседи ещё... Я, вообще-то, в городе живу. А он теперь здесь, отдельно. Понимаешь?
Ратмир кивнул.
– А здесь что, колхоз?
– сказал он, слегка меняя тему.
– Да нет!
– сказал я.
– Здесь селекционная станция, понимаешь? Здесь сорта выводят более лучшие! Понимаешь?
– Ясно, - сказал Ратмир.
– А папа мой знаешь кто? Он - профессор! Знаешь, сколько он зарабатывает?.. Ого!.. А дедушка мой знаешь кто? Академик!.. Только он тоже отдельно от бабушки живёт.
– Ну, варим?
– перевёл разговор Ратмир.
– Сколько варить-то?
– спросил я через полчаса.
– Вари, пока глаза не побелеют.
– А она глаза закрытыми держит!
Мы развеселились. Потом пришёл с работы отец, мы его угостили рыбой.
– А можно, у нас Ратмир останется?
– спросил я.
– Можно. Только ти-ха, - сказал отец.
Но мы не могли успокоиться и даже ночью не могли остановиться. А чем тише стараешься смеяться, тем громче почему-то выходит... И, честно говоря, я был счастлив: опасная съёмка была позади - и я нашёл друга!
– Чего вы, черти полосатые, всю ночь хохотали?
– входя к нам утром, сказал отец, но чувствовалось, что он доволен.
Мы доели нашу рыбу и помчались в группу.
– Ну что, дружки? Подружились?
– улыбаясь, встретил нас у крыльца Зиновий.
– Но сами ведь понимаете: только один из вас остаться-то может.
– Где?
– Сначала я не понял.
– Ну... у нас, - смутился Зиновий.
– Роль-то у нас одна... мальчика Степана. Сначала Ратмир намечался, потом вдруг ты... появился.
Я похолодел.
Потом я повернулся к Ратмиру.
По его лицу я сразу почувствовал: он знал всё с самого начала, но не мог никак мне это сказать.
Мне снова стало жарко. Я снял шапку.
Вот это да! Рискуешь тут, снимаешься в огне, потом приезжает другой и тебя отстраняют!
Тут вышел Яков Борисыч. Я застыл. Я ждал: к кому он подойдёт? Он подошёл ко мне.
– Ну что... расстроился?
– положив руку мне на плечо, сказал он.
– Но... я же снимался... лошадей из пожара выводил!