Стоп. Снято! Фотограф СССР. Том 3
Шрифт:
– И вы бы прям приехали? – говорю.
– Приехал бы, если дело важное, – отвечает первый секретарь, – ты, знаешь ли, весь район на уши поставил своим детективным сюжетом. В чем дело? Вспомнил, кто на тебя напал? Почему тогда ко мне пришёл, а не в милицию?
Понимаю теперь, почему мне так легко удалось попасть к Молчанову. Он всё еще озадачен нападением, и думает, что я по этому поводу. Ждёт откровений.
– Проходи, – говорит Молчанов, вспоминая, что мы до сих пор общаемся в прихожей, – кофе тебе можно?
–
Я сажусь на удобную тахту с велюровой обивкой. Квартира, судя по планировке, двухкомнатная. Гостинная обставлена с традиционным «советским шиком». ГДР-овская стенка, люстра с висюльками, цветной телевизор «Электрон» с мощным тумблером переключения каналов, размеченным, зачем-то как циферблат часов.
В комнате чисто. Такой немного спартанский порядок бывает в домах аккуратных закоренелых холостяков. Странно, я уверен, что видел на руке у Молчанова обручальное кольцо. А вообще о его личной жизни ничего не знаю, ни к чему как-то было до сих пор.
С кухны доносится запах горелого и сдержаная ругань.
– Кофе не будет, – заглядывает в комнату Молчанов, – как насчет чая?
– Положительно, Сергей Владимирович, – отзываюсь я.
Когда ещё сам первый секретарь райкома тебе стол сервировать будет? Закуски вполне демократичные, сушки и батончики «Рот-Фронт». Ни к тому, ни к другому мы оба не притрагиваемся, ожидая пока не настоится чай в небольшом заварнике.
– Так зачем ты ко мне пришёл? – спрашивает Молчанов.
Выкладываю на стол журнал и вижу, как округляются у него глаза. Фотографию он, конечно же, узнаёт сразу.
– На обороте посмотрите, – говорю, – фамилию автора.
– Это что, не твои снимки?! – делает он неожиданный вывод.
– Сергей Владимирович, – говорю, – у меня модель прямо возле вашего дома на лавочке сидит. И печатали мы их вместе с … Дмитриевичем. Так что тут насчёт моего авторства – без вариантов.
– Дела-а-а-а, – Молчанов разглядывает журнал, словно надеясь «развидеть» всё происходящее.
– Вам фамилия «Орлович» не знакома? – спрашиваю.
– Нет, – хмурится Молчанов.
Видно, что задумался, ни к чему ему такое актёрство изображать.
– А вот я с ним знаком, – говорю, – это известный и уважаемый фотограф из Белоколодецка. И познакомил нас товарищ Игнатов из обкома.
– Владлен что ли! – изумляется Молчанов, – когда он успел?
– Встретились случайно, когда я в область за аппаратурой ездил, – объясняю. – Вот он и порекомендовал к Орловичу обратиться за советом.
– Ты показывал Орловичу свои фото? – уточняет Молчанов.
– Нет, – мотаю головой, – точно, нет.
Первый секретарь хмурится. В таком изложении история выглядит максимально скверно. Именно он попросил у меня образцы моих работ. Затем он же передал их приятелю из обкома. Тот решил посоветоваться с Орловичем,
Два партийных работника на пару с мэтром советского фотоискусства обокрали комсомольца. Пользуясь служебным положением… находясь в преступном сговоре…
С особым цинизмом.
Взгляд у Молчанова становится нехорошим. В каком-нибудь голливудском боевике, я не дал бы за жизнь главного героя в моём положении и ломаного цента. Там злобные корумпированные буржуйские чиновники и за меньшее в пластиковые пакеты упаковывают.
– Теперь вы понимаете, почему я лично к вам пришёл? – говорю.
– Посиди-ка, – просит Молчанов.
Он уходит в соседнюю комнату. Телефонный аппарат на журнальном столике начинает позвякивать, значит второй у Молчанова стоит в спальне. Хотя, может, у него там кабинет, ответственным работникам положено, между прочим.
Шумоизоляция хорошая и до меня доносится только: «Владик… Ветров… Орлович…» и ещё «етить вашу мать…». Меня подмывает подойти к аппарату и послушать, но я с честью выдерживаю соблазн.
Молчанов возвращается раздосадованный, очевидно, все его подозрения оправдались. Ещё в дверях он задаёт мне неожиданный вопрос.
– Алик, чего ты добиваешься?
Глава 2
– В каком смысле? – удивляюсь.
Своей фразой Молчанов ставит меня в тупик. Её смысл до меня доходит не сразу. Первый секретарь хочет понять, как далеко простирается моя жажда мести. Насколько я хочу крови коварного Орловича.
Не помню, была ли за плагиат в Советском Союзе уголовная статья, но скандал в любом случае получится серьёзный. Юношеский максимализм – он такой. Как вытащу на всеобщее обозрение грязное бельё, так потом не спрячешь.
И Молчанов, и его приятель из обкома, Игнатов, оба рискуют замазаться.
– Справедливости хочу, – отвечаю я, – на моём труде никто другой лавры себе зарабатывать не должен. Если снимок мой, то и фамилия под ним должна быть моя. Это – самое главное.
Молчанов выдыхает. Наверное, он ожидал худшего.
– Тебе в больницу надо, – переводит он тему, – я распоряжусь.
– Сергей Владимирович, некогда мне там валятся, – говорю, – не надо, я всё равно сбегу.
– Ну, как знаешь, – легко соглашается Молчанов, – до дома доберёшься?
– А что по этому поводу? – киваю на журнал.
– Ты должен понимать, что с кондачка такие вопросы не решаются, – напускает он строгость.
– А как решаются? – делаю наивные глаза, – конкурс пройдёт, Орлович грамоту получит… Что, отбирать потом будете?
– Иди домой, – морщится Молчанов, – и ни о чём не беспокойся. Ты правильно сделал, что ко мне пришёл сразу. Я всё решу и тебе сообщу, – он поднимает ладонь в ответ на мой невысказанный вопрос, – скоро сообщу. Отдыхай, тебе покой нужен.