Стоп. Снято! Фотограф СССР
Шрифт:
— Брррр… — она действительно ёжится, — не пугай меня так. И ещё ты обещал фотографии привезти.
— Не готовы пока, — развожу руками.
Лидке я фотографии тоже ещё не показал. Я считаю плохой приметой светить свою работу до того, как о ней выскажется заказчик.
— Людмила Прокофьевна, а можно вас об одолжении попросить?
— О каком? — она с интересом сверлит меня глазами.
— Можете узнать, где ещё в ближайших районах есть книжные?
— Ты всерьёз решил взяться за библиотеку,
— Да, я книголюб, — невозмутимо киваю.
— Хорошо, — прикидывает что-то заведующая, — послезавтра у меня совещание в облпотребсоюзе. Там смогу уточнить. И если хочешь попасть сегодня в книжный, поспеши. Они через полчаса закрываются!
— Значит, через два дня увидимся, до свидания! — беспечно улыбаюсь и выхожу, чувствуя затылком взгляд заведующей.
Сверяюсь со списком "книголюба" из Белоколодецка. Сначала идут поэты серебряного века, затем детективы и приключения. Ещё выше ценится отечественная фантастика. И подлинными бриллиантами в горе угля считаются книги фантастов зарубежных.
В крохотном книжном мы натыкаемся на двухтомник Блока. В наличии есть только два экземпляра. Второй находкой становится "Туманность Андромеды". Судя по солидной стопке, социальная фантастика Ивана Ефремова не пользуется в Кадышеве популярностью. Беру всего Блока и три экземпляра Ефремова. За всё отдаю пятнадцать с мелочью рублей. Больше денег у меня нет.
— И сколько ты рассчитываешь выручить? — спрашивает уже на улице Женька.
— Не меньше пятидесяти рублей.
— Офигеть!
Женька смотрит недоверчиво. С другой стороны, он уже видел за последние дни немало удивительного. И мопед в пользовании, и Лиходееву в купальнике. Это тебе не сигареты на стоянке поезда продавать.
— Ведь таких книжных много... — начинают вращаться его коммерческие мозги.
— Да...
— А мы теперь на колёсах…
— Именно...
У Женьки от предвкушения захватывает дух. Это дело словно создано для него. Сам я всерьёз соваться в нелегальную торговлю не собираюсь. Но для стартового капитала эта схема подходит.
К моему дому мы подкатываем уже после шести вечера. Меня снова ждёт чёрная Волга и очень злой товарищ Комаров. Мама, к счастью, на репетиции и ей он вынести мозг не успел.
— Где тебя черти носят?! — шипит он.
— Мы что, договаривались о встрече? — троллю его я.
— В машину быстро!
— Жень, загони мопед во двор, пожалуйста, — по-хозяйски сажусь в Волгу и захлопываю дверь.
— Какого хрена ты фотографии Молчанову отдал? — напускается на меня Комаров.
— А кому должен был? — удивляюсь.
— Мне, конечно.
Вот в чём дело. Я лишил "ответственного товарища" возможности отчитаться об успехах. Украл из-под носа его организаторскую славу. Перешагнул "через голову".
—
Комаров пытается учуять иронию в моих словах. Держу покерфейс, и он успокаивается.
Мы снова идём в кабинет Молчанова. В этот раз секретарша молча, и даже торопливо раскрывает перед нами дверь.
За столом для совещаний сидит сам первый секретарь, инструктор обкома с верблюжьим лицом, и Марина Подосинкина. На столе стоят пустые чашки, полусъеденная коробка шоколадных конфет и полная окурков пепельница. Давно ждут. Комаров как мышь проскальзывает на свободный стул.
— Здравствуйте, — я киваю и тоже сажусь.
По правилам административного этикета я должен сейчас стоять в дверях и мять в руках сдёрнутую с головы кепку, пока большое начальство не позволит присесть. Только на хрен эти реверансы. Прогнёшься раз, будут гнуть всю оставшуюся жизнь.
— Здравствуй, Альберт, — говорит за всех Молчанов, — ждём мы давно. Товарищу Игнатову в область пора, так что тянуть не буду. У нас есть к тебе предложение.
Глава 19
— Предложение, от которого я не смогу отказаться? — вырывается у меня.
Вижу, как округляются глаза у товарища Игнатова. Значит, правду говорили. Партийные работники действительно на закрытых показах смотрели и "Крёстного отца", и "Звёздные войны", и даже "Рэмбо".
Это простым смертным нельзя подвергаться искушению буржуйским кинематографом. Бойцы идеологического фронта должны знать врага в лицо. Интересно, а "Эммануэль" они глядели?
— Простите, Сергей Владимирович, — поправляюсь, — волнуюсь, вот и шучу неудачно. Уж больно обстановка непривычная.
Подосинкина фыркает, вроде как, даже презрительно. Ведёт себя она, на удивление, недружелюбно. Странно, что я успел ей сделать? Последняя наша встреча была вполне тёплой.
— Я понимаю, Альберт, — мягко говорит Молчанов, — ничего страшного. У тебя экзамены. Ты на нервах...
Как раз про такие ситуации говорят: "мягко стелет, да жёстко спать". Большие начальники с людьми моего нынешнего уровня обычно такие церемонии не разводят. Значит, надо слушать с удвоенным вниманием.
— Так и есть, — киваю и снова молчу.
— Я знаю, что ты планируешь поступать в политехнический институт и учиться на инженера, — продолжает первый секретарь, — цель достойная комсомольца. Тем более будущего "Золотого медалиста".
Не всё вы про меня знаете, товарищ Молчанов. Судя по сегодняшнему экзамену, медаль мне не светит. Но эти карты стоит держать закрытыми.