Стопроцентные чары
Шрифт:
Тело юноши пронзили судороги. Голова затряслась, рот практически выплевывал хрипы пополам со стонами.
— Макки! Да что же это! — У Аркаши закружилась голова, мысли перепутались.
— Не зови, — просипел русал, сгибаясь пополам от нового приступа. — Сейчас пройдет. Не могу… не могу сосредоточиться, чтобы удержать эту форму.
— Форму человека? — Аркаша больше боялась того, что не услышит ответа. Что она будет делать, если не услышит даже хрипа?
— Человек на земле… — Маккин застонал, и Аркашу накрыла волна жалости. — Русалы не дышат
Прошла мучительная минута, но Маккину не становилось лучше. В груди закололо, и Аркаша с усилием вдохнула воздух, сообразив, что из какой-то внутренней болезненной солидарности тоже не дышала.
Вглядываясь в подрагивающую спину ее нынешнего и, дай небо, будущего соседа, девушка вдруг успокоилась. Холодная злость на несправедливость мироздания, возникшая еще в тот момент, когда тетя Оля, хохоча, заставила ее сидеть на холодной скамье, лишая возможности изливать горе слезами, и ставшая спутником по жизни, начала просыпаться. Злость на свои лживые улыбки перед сердобольной Бобруйской, чьи цепкие глазки шныряли по ее комнате, выискивая признаки недолжного воспитания со стороны Ольги Захаровой. Злость на свою бесхребетность и незнание конечных целей, когда только и оставалось, что прицепиться к чужим мечтам и амбициям, воображая, что они являются ее собственными.
А сейчас — злость на жестокость мира, где существо, не желающее никому зла, вынуждено страдать. Именно, страдать. Не улыбаться, не смеяться, а корчиться от боли, пока более низменные в своих помыслах сущности бродят, не обременяя себя грузом эмоций.
Приблизившись к сидящему на траве Маккину, Аркаша прижалась к его широкой спине и обхватила руками. Избавив голову от лишних мыслей, девушка начала медленно покачиваться, воображая себя маятником на старинных часах.
— Что ты делаешь? — тихо спросил Маккин, не переставая дрожать.
— Представь, что это лодочка качается на волнах. Медленно движется по течению.
— Русалы живут под водой.
— Тогда это подводное течение, — нашлась Аркаша, не переставая баюкать юношу. От его кофты пахло свежестью утра, а оголенная шея русала источала аромат морского бриза — сладковато-манящий и чистый.
Как, наверное, противно ему ощущать прикосновения ее грязных пальцев и пропитанных потом и гарью влажных волос. Отогнав расстраивающие мысли, Аркаша прикрыла глаза и сама представила хрупкую посудинку, обласканную нежными морскими волнами. Тише, тише, беззвучно, без единого всплеска.
Увлекшись умиротворяющими фантазиями, Аркаша не сразу заметила, что вокруг постепенно воцарилась тишина. Хрипы прекратились.
Тело Маккина под ее руками закачалось — русал начал поворачиваться. Опомнившись, Аркаша хотела отстраниться, но Маккин внезапно обхватил ее руками за талию и прижался лицом к ее животу.
— Тебе лучше?
Зеленые глаза ошарашено уставились на девушку. Аркаша встревожено нахмурилась и потянулась коснуться волос юноши в успокаивающем жесте, отчего его глаза расширились еще больше.
Пробормотав извинения, русал отодвинулся.
—
— Вполне. Твоя помощь... бесценна.
— Ой, да ладно, — смутилась Аркаша. Мысль о том, что она только что стала участником сцены, у которой в идеале даже зрителей быть не должно, не давала ей покоя. Кто захочет выставлять свои слабости напоказ?
Сконфуженно потирая затылок, Маккин молча двинулся вдоль здания, кивком головы приглашая Аркашу следовать за ним. Что бы ни говорил юноша, как бы ни храбрился, походка выдавала: он слегка прихрамывал и время от времени дергал плечами, будто реагируя на нервирующие его шумы.
Аркаша не стала предлагать Маккину помощь, позволяя ему ковылять самостоятельно. Часто после интенсивных тренировок Коля, прилагавший усилий больше всех в их команде, едва мог ходить, однако упрямо отказывался опираться на Аркашино плечо. Пободавшись всласть с ним по этому поводу, девушка смирились. В последующие разы она просто шла рядом, чтобы он не упал. Одно ее присутствие не позволяло ему упасть. Гордость, черт бы ее побрал. Сохранить мужское самолюбие гораздо сложнее, чем женское. Женщины способны легко переключаться на что-нибудь более сумасшедшее, заставляя окружающих забыть об изначальных причинах обиды.
Адреналин выветрился, слабость растеклась по телу подобно жидкому теплу. Утомленный разум на время отключился и запустился лишь тогда, когда Аркаша ощутила под собой мягкое покрывало.
— Ох, как же я устал, — простонал Маккин, плюхаясь на кровать напротив. — Словно мешки с камнями целый день таскал.
— Те же ощущения, — призналась Аркаша, отодвигаясь к стене. — Только в меня, видать, этими мешками кидали.
— Уповаю только на то, что после нанесения метки демонская аура не будет так сильно давить на восприятие.
Помолчав с полминуты, Аркаша все-таки решила спросить:
— Русалов с севера действительно боятся?
Маккин жалобно вскинул брови и, отвернувшись, смял край покрывала в кулаке.
— Честно говоря, это последнее, о чем я хотел бы говорить.
— Извини.
— Да нет. Ты заслужила знать правду о том, с кем напросилась жить.
— Извини. Ну, за то, что напросилась.
— Не извиняйся. Я у тебя в долгу. Уже дважды. — Маккин вцепился в покрывало и второй рукой. — Сыны Седны считаются весьма агрессивным народом. Мнение, не лишенное крупиц истины. В привычку русалов с севера входят подводные игрища. И, к сожалению, играть они любят с теми, кто не умеет дышать под водой.
— Что значит «играть»?
— Топить. — Маккин произнес это с таким лицом, словно речь шла о готовке пирога или игре в салки. — Боже, у тебя так лицо побелело.
— Не ожидала попасть на посиделки маньяков. Честно.
— Стоп. Ты подумала, что все русалы такие? — Дождавшись кивка девушки, юноша взбудоражено замахал руками. — Нет, я не это имел в виду! Не все мы ужасны! Но, к сожалению, репутация идет впереди нас, а злые языки лишь подпитывают общую ненависть.
— Макки.
— Да?