Стороны света
Шрифт:
5
Немного раньше и почти сейчас
Еще один страшный день… Впору коллекцию собирать. Личная копилка ужасов, шкатулка с кошмарами, бусы из страхов. Потерянная янтарная стала бы одной из центральных. И бусина этого дня, несомненно, тоже. Какой бы она была? Альвине представлялся многослойный агат, в котором чередуются золотисто-желтый, дымчато-серый и черный. Или это был бы розовый кварц? Примерно такого оттенка сейчас пятна румянца на щеках сына и веки покраснели. Он стыдился слез.
Они молчали, пока не приехали в дом. Это из случайно сложившихся негласных правил – все важные личные вещи обсуждать только в стенах дома.
– Как вы можете быть таким спокойным, отец? – Слова хлынули едва Найниэ переступил порог. – Вы ведь тоже…
Молчание повисло. Альвине смотрел в напряженное, яркое, вспыхнувшее смущением и сожалением от едва не сорвавшихся слов лицо сына. Глава дома Эфар часто хитрил, врать ему тоже доводилось, но Най – единственный, с кем Альвине всегда был предельно честен.
– Я тоже что? Люблю? Ты зря стыдишься. Не стыдись и не жалей. Ты только начинаешь жить и Митика Холин, – Най сделался ярче, практически в цвет своих волос, но Альвине продолжил, – Митика Холин не единственная женщина в твоей жизни, которая вызовет у тебя подобное чувство. Однако сожалея и стыдясь своей теперешней влюбленности, ты отравляешь все будущие. Захочется сделать многое, чтобы было не как сейчас, и тогда ты можешь упустить главное. Новое чувство и так не будет похожим не теперешнее. Оно будет иное. Потому что ты в тот момент жизни тоже будешь иным. Я не думаю, что ты поймешь сейчас все, что я сказал, но хотя бы подумай об этом.
– Она чуть не погибла! – с горячностью воскликнул сын.
Альвине помнил, как сложно было сладить с эмоциями в этом возрасте и помнил, как порицал подобную открытость его собственный отец, поэтому не стал одергивать. Это нужно пережить, иначе вместо опыта получится… Нехорошо получится.
– Она жива. Она в порядке. Вот о чем следует помнить, Най, – тепло улыбнулся Альвине. – А ты… Ты просто не торопись. Я поторопился. Меня некому было направить, предостеречь или поговорить. Очень часто последнее важнее, чем первое и второе, но я не сожалею. И ты не сожалей. И не стыдись.
– Я… Я подумаю над вашими словами, отец.
– Хорошо. И над другими моими словами тоже непременно подумай.
– Над которыми? – лицо Ная приобрело максимально равнодушный вид, а вот глаза… Лисьи глаза так и норовили убежать в сторону. Альвине сдержал улыбку. Возможно, его собственные глаза тоже его выдавали, но распереживавшемуся и успевшему провиниться ранее сыну было явно не до того, чтобы изучать выражение отцовских глаз – за собой бы уследить.
– Над словами о правомерности лжи, Найниэ Эфарель, – напомнил Альвине. – И о ваших советах Рикорду Холину. Будьте осторожны в таких делах, как советы. Не всегда ваш личный опыт полезен тому, с кем вы делитесь. Ступайте. Нам обоим следует отдохнуть.
– Снова пойдете магмобиль
– Может быть. Скорее всего. Переоденусь только.
– А смысл? Все равно испачкается. Не логичнее ли переодеться после мытья «феррато» раз эта одежда и так уже?..
– Действительно, – согласился Альвине, подергав край туники.
– Рекомендация считается советом? – снова задал вопрос сын, уже стоя одной ногой на лестнице, ведущей к спальням на втором этаже.
– В целом – нет, – стараясь не смеяться, ответил Альвине, но глаза, конечно же, выдавали, и это было важно. Что выдают. – Кажется, вас ждет блестящая дипломатическая карьера, тьен Эфар.
Настоящий эльф всегда найдет чему улыбнуться, даже если прочим кажется, что улыбаться нечему. Сейчас Альвие улыбался, вспоминая зеленовато-карие глаза сына, а еще своему имени. Он уже давно был никакой не тьен. Тьен – это наследник, Найниэ тьен, а он – т’анэ, глава по наследованию. Но упрямая искра продолжала звать его тьеном, и он не поправлял. И прочих не поправлял. Хотя уж Арен-Тан точно знал, что так к нему обращаться неправильно. Это все искра. Она сама не видит, как заставляет окружающих вспыхивать рядом с собой. Всегда так было. Еще и поэтому она ему дорога. Она и ее семейство. Даже паразит Холин. Бесит, а все равно дорог, потому что дорог ей и носит в себе ее свет. И он отец чуда. За это ему вообще многое можно простить.
Последовавший за страшным днем раздрай в семействе Холинов и их «рядом не вместе» добавило хлопот. Как типично для темных – переживать общую беду, сидя по разным углам, злиться на себя и отталкивать близких вместо того, чтобы делать ровно наоборот. Не сказать, что Альвине не ощутил некоторую радость, когда Холина выставили за порог. Но миг эмоционального накала схлынул, искре было горько и тяжело, и помочь никак. Это был ее выбор и ее право отстаивать свое «я» в темном семействе, в котором Альвине как-то вдруг сделался сначала приходящей нянькой, а потом и вовсе «прекрасной матерью».
Так получалось, что дела требовали почти неотлучного присутствия в Нодлуте. Т’анэ Эфар бодался с комитетом по этике за право репликации уникальной генетической линии. Никаких монстров-конструктов, все почти естественно, с вынашиванием и рождением, только минуя физиологический процесс зачатия. Желающие выносить эльфика выстроятся в очередь, обоюдная выгода налицо. Из очереди можно будет отобрать наиболее перспективных, поместить оплодотворенные клетки, подготовленные в лаборатории, выждать положенное природой время и увеличить поголовье Эфар, практически одновременно родив несколько десятков чудных ушастых детишек.