Стоунхендж
Шрифт:
— Откуда ты знаешь, что Тайные не помогали Магомету составлять свод законов? Так что это вполне могла быть их формулировка. Да и вообще, Ролан, ты говоришь опасно, усомнившись в высшей мудрости Тайных. Ты еще не на высшей ступени...
Ролан отмахнулся с беспечностью сильного человека.
— Но кто они? В чем угроза?
Лицо Бадри стало непроницаемым.
— Кто мы, чтобы требовать разъяснений? Для этого надо быть выше шестой ступени, а мы на какой?.. Впрочем, никто не мешает нам самим попробовать вызнать... У Тайных забота о всем человечестве, а
— За северными, — кивнул Ролан, — их как капель в море. Если эти двое пойдут через мои земли, я могу сдвинуть с мест пару племен и бросить им навстречу хоть сегодня. А могу и два десятка. Они и так передвигаются, как стаи волков. Сегодня там один народ, завтра — другой.
— Они пройдут. Но засаду выставь! И не одну. А я пошлю вдогонку степняков. Они на своих легких конях доскачут и до самого дальнего моря!
Северянин кивнул, но поморщился.
— Не доскачут.
— Почему?
— Северные племена сильны и свирепы. Они сами начинают посылать своих в походы на Восток. Ты разве не слыхал о викингах? Или о крестовом походе за... ха-ха... отвоевание Гроба Господня?
Бадри кивнул.
— Слыхал. Думаю, я надзираю за степняками временно. Я слышал, меня намереваются перевести на ступень выше: буду следить за сарацинами.
— Это лучше. А степные кочевники... Ни грамотности, ни даже городов, живут разбоем... Почему Тайные не сотрут их с лица земли? Ведь давно ясно, что цивилизация на стороне землепашцев. Будь это христиане или сарацины. А степняки и тех и других постоянно грабят и уничтожают.
Степняк пожал плечами.
— Кто мы, чтобы спрашивать Тайных? Возможно, они нужны как щуки, чтобы караси не дремали. Возможно, кровопускание спасает не только ожиревшего человека, но и целые народы... Возможно, у Тайных есть и другие цели. Не забудь, эти двое, что уничтожили Слымака, очень сильны. Не только мускулами, конечно.
— Они маги?
— Неясно. Только и знамо, что один — невежественный меднолобый, а другой вовсе калика бродячий...
Ролан насторожился. Синие глаза потемнели. Он умен, подумал Бадри невольно, очень умен, несмотря на мускулы и зверский вид. Непривычно это, словно бы боевой конь стал играть на лютне, ведь Создатель в могучее тело вложил мозги, предназначенные для слабого и робкого. А Тайные умеют находить ценные мозги, в каком бы теле они ни прятались. Находить и ставить себе на службу.
— Калика? — переспросил Ролан задумчиво. — От них можно ждать любой беды. Под плащами калик либо лазутчики, либо беглые, а то сумасшедшие или пророки. Даже боги, говорят, когда-то бродили по дорогам, прикидываясь каликами. С меднолобыми проще, хотя и среди них бывают очень непростые... Разве мы сами не побывали в их шкуре, когда сил было больше, а ума кот наплакал? Всех в молодости влечет блеск меча и воинские подвиги. Но мне совсем не нравится, что эти двое вместе. Обычно меднолобые держатся себе подобных, а калики бродят толпами
Бадри улыбнулся. Уже не победоносно, не ехидно, а как равный равному, с которым есть общие секреты. Уже спокойнее допили вино, редкое даже в Элладе, непостижимо, как местные купцы привозят из дальних стран, да еще столько, поднялись.
Ролан распахнул объятья, Бадри шагнул, и они обнялись по-братски. Даже роднее, ибо кровные братья могут и кинжал всадить в момент объятий, а братья по Идее стоят друг за друга по-настоящему.
— Клянусь Вотаном, мы их остановим! И вызнаем их тайны.
— Все еще клянешься Вотаном?
— Привычка, — отмахнулся Ролан. — В мои племена новую веру вбили еще позже, чем в эти росские головы. Пока что даже конунги относятся к Христу с пренебрежением, так как он не из рода богов. А безродному, да еще бастарду, в моих землях утвердиться трудно, даже богу... А о том, что он иудей, вообще стараемся не упоминать. Словом, мы этих двоих остановим. Если они действительно идут в Британию.
— Остановите, — согласился Бадри. — Ежели... мои степняки не догонят их раньше.
Они оскалили зубы, похожие на волчьи, подняли руки в прощании. Чем-то неуловимым были похожи, хотя, на взгляд корчмаря, тайком наблюдавшего за ними, трудно было найти более разных людей. Но что такое разница в росте, цвете волос и кожи, когда тело человека всего лишь ножны для блистающего меча? А блистающие мечи этих двух выкованы в одной кузнице и служат одному хозяину.
Хозяином этим не был человек. Человеку, будь тот даже императором, гордый северянин не стал бы служить, как и не менее гордый степняк. Но есть способ подчинить и самых умных, отважных и независимых. Если призвать служить не человеку, а Идее! Самой великой и самой благородной.
В ночном лесу послышались шаги. По шагам многое можно узнать, и еще до того как подорожный вышел к костру, Томас мысленным взором увидел или нарисовал молодого усталого человека, бедного и невооруженного, иначе бы сам побаивался, обутого в берестяные лапти, поношенные. Олег даже запах уловил: подорожный давно не мылся, потом несет как от коня, но все равно идет с той стороны — явно даже не охотник, те в любом случае свой запах прячут, как собаки кости.
Когда он вышел к огню и встал так, чтобы его можно было осмотреть, а кто ждет подвоха, еще чтобы и скользнул в темноту, проверил, не прячется ли там еще кто.
Томас благожелательно помахал рукой.
— Иди к огню. Ты прошел дальнюю дорогу.
Парень присел у костра, глаза у него были добрые, печальные. Смотрел вроде бы с какой-то надеждой. Руки, которые вытянул к огню, были жилистые, видавшие разную работу. Спохватившись, вытащил из заплечной сумы ковригу хлеба, разломил на части, протянул.
— Угощайтесь, чем небо послало.
Томас кивнул благосклонно, ведьма взяла ломоть хлеба и стала есть так, будто голодала всю свою некороткую жизнь. Олег же снова ощутил горечь: вот уже русич побаивается помянуть своих древних богов. Но и нового бога называть не хочет или боится.