Стоянка поезда – двадцать минут
Шрифт:
— Вроде того, но ещё не капитуляция…
— Значит, жить будет. Слабоватая нация.
— Наливай.
— Может, пивка для начала?
— Северное сияние хочешь? Пивко оставим на потом. Кто знает, где ещё придется затариться.
— Скоро Амурская область. В Архаре пивзавод нехилый. Стопудово подкатят пивко свежее к поезду.
— Во-первых, до Архары еще нескоро. Во-вторых, не факт, что пивзавод твой там ещё работает. Всё кругом развалили. Целую страну кончили. Кстати, когда на вахту ехали, что-то я в Архаре, большая же станция, пива не видел?
— Так, ночью же проезжали?
—
— А откуда про пивзавод знаешь?
— Приходилось раньше, после армии, гостить в Архаре у родни. Тётки там мои жили. Пиво разливное было классное.
— Ну, вспомнил, когда это было. Я так, Толян, понимаю, рынок наш российский теперь одним импортом завален. Вот, смотри, баночка наша? Не наша. Баварское пиво. Кстати, надо бы предложить немцу-то? Сродни ему этот напиток.
— Ему уже предлагали, отказался.
— Кто?
— Чудак, который вчера из ресторана чувиху привёл в наш вагон.
— А-а.
— Привёл, а сам храпака задал. Чудак, говорю же.
— В общем, прорвало этот импорт, — раскладывая купленные на перроне овощи, продолжал свою тему, будто его заклинило, дядя Лёха.
— И тебя, Лёха, прорвало. Вроде, с похмелья, а такой словесный понос, — Толян потряс полупустой бутылкой «Рояля».
— Наливай. Помаленьку только, — дядя Лёха при виде спирта закашлялся.
Толян, морщась, плеснул в стаканы со словами: — Закусь знатная. Такую зелень люблю с превеликим аппетитом. Кажись, перебрали вчера. Баба ещё эта.
— Вроде, ничего из себя.
— Разве что в голодный год…
— Видел, Толян, какая жизнь пошла? Фронтовик продаёт овощи, — хрустнув огурцом, сказал, как бы между прочим, но обращаясь к товарищу, дядя Лёха.
— И что? Значит, урожай хороший.
— Я не про то.
— А про что? — прожёвывая хлеб с зелёным лучком, удивился Толян.
— От хорошей жизни, что ли? В Германии ветераны тоже на перроне торгуют, чтобы к пенсии приварок был?
— А ты иди и спроси у этого немца молодого.
— Оно мне надо? В дебри лезть? Ещё политики не хватало…
— Тогда не базарь.
— Давай ещё по капельке?
— Давай.
— Мальчики, чаю не желаете? — заглянула в купе полная проводница.
— Желаем. И даже с превеликим аппетитом.
— Кто бы сомневался.
— Нам нравится ход ваших мыслей, — почему-то сумничал Толян.
— Покрепче? — уточнила она.
— Три в одном, то есть, два пакетика и сахар, — опять сумничал Толян.
— Вот это понимаю, — подмигнув товарищу, когда проводница ушла за чаем, дядя Лёха изобразил руками что-то округлое перед собой, чуть не смахнув свой стакан.
— Да уж, — облизнув губы, согласился Толян, макая огрызок огурца в соль, насыпанную на бумажку.
— Ну что, дядь Вась, всё распродал?
— Распродал, — махнул тот рукой, убирая в уголок пустой фанерный ящик, который он всегда оставлял в «дежурке». — Надо ближе к обеду выносить продукты к поездам, но сегодня хотел с утречка. Удачно и попутка попалась. После обеда дома другие дела.
— Может, хлопнешь?
— Нет. Домой пора. Как раз автобус скоро.
— Тоже сейчас смену сдавать и по домам. А чаю стакан?
—
Компания из трёх милиционеров — дежурная смена — потеснилась за маленьким облезлым деревянным столиком, который притулился в соседней крохотной комнатёнке «для приёма пищи».
Резко зазвонил телефон на пульте дежурного.
— Тс-с! — старший смены — лейтенант — взял трубку. Остальные — прапорщик и младший сержант — примолкли, пока тот докладывал начальству что-то по ситуации в прошедшую ночную смену. На старенькой электроплитке закипел чайник. Один из милиционеров выдернул из розетки перемотанную синей изолентой вилку.
— Дядь Вась, сахару нет. Вот конфетки, хлеб.
— Спасибо, ребята.
К столу от дежурного пульта вернулся лейтенант.
— Ориентировка поступила. Поездная кража. Надо передать по смене.
Со стороны обезьянника, который размерами метра полтора на полтора, раздался стук по железной решётке.
— Достал бузить! — не успев присесть за стол, крикнул недовольно лейтенант. — Что? Опять приспичило?
— Нет! — раздался из обезьянника хриплый голос. — Мужики, будьте людьми! Трубы горят!
— И что?
— Плесните глоток!
— Ты что там? Совсем оборзел?!
— Мужики!.. Поимейте жалость! Сами, что ли в таком состоянии не бываете?
— Совсем рамсы попутал?! — возмутились милиционеры.
Из обезьянника в коридорчике повторился стук, громко и настойчиво.
— Мужики! Помру, на вас тяжкий грех останется! — хрипло ругался задержанный. — Я же вас вчера спонсировал!! Причём со всей щедростью!! Имейте совесть!
— Ну, однако, совсем достал! — беззлобно выругался прапорщик и предложил, обращаясь к лейтенанту:
— Сергееич, может, плеснуть ему? Всё равно отпускать будем, пока смену не сдали.
— Цедни ему полстакана и пускай катится, — поморщился лейтенант.
4
Середина 1990 годов.
Германский город. Улицы. Кварталы. Большая квартира. Пожилой седой человек, сидя, в кожаном кресле, смотрит телевизор. Выпуск новостей на российскую тематику. В них опять сплошной негатив. Взрыв метана в шахте, сход вагонов грузового поезда на железной дороге, убийство крупного бизнесмена. Старый немец ощутил волнение. Племянник путешествует по России. На поезде дальнего следования он заехал в самую Сибирь. Сейчас находится за озером Байкал. Зазвонил телефон. Генрих взял трубку. Кто-то из знакомых тоже только что посмотрел по телевизору «русскую картинку» и теперь по-дружески укорял старого друга, что тот неосмотрительно отпустил племянника в поездку по непредсказуемой разными печальными событиями России. Тем более, что довольно неспокойная ситуация имеет место на Северном Кавказе. Генрих кивнул и положил трубку. Задумался, теребя пальцами седой висок. Он и сам прекрасно владеет информацией о том, что происходит сейчас в России. В какой-то степени успокаивало то, что где находится Северный Кавказ, а где Сибирь?.. Между ними расстояние в тысячи километров…