"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
– Большинство моих воспитанников осиротели в сознательном возрасте, – покачал головой Мечен, – но, мне думается, это еще тяжелей. Тому, кто никогда не видел родителей, не с чем сравнивать. Я же своей основной задачей вижу создание для моих подопечных доброй, семейной атмосферы.
– И у вас получается? Кем становятся ваши выпускники? – Йока изобразил искреннюю заинтересованность. – Я слышал, воспитанники приютов часто сворачивают на кривую дорожку. Моя мама входит в попечительский совет одного из славленских приютов, мы жертвуем на приюты много денег.
–
– Да, конечно. Я даже читал в журнале его статьи о вулканах.
– Это мой выпускник. Между прочим, далекий потомок Тубы Празана, знаменитого архитектора. Ему удалось из нашей колонии перейти в Брезенский лицей, а потом закончить университет.
– Это здорово, – Йока серьезно кивнул. Профессор Мечен даже не догадывается, что над ним смеются. «Добрая семейная атмосфера» для детей мрачунов… К детям мрачунов Йока не испытывал ни жалости, ни неприязни, но принял на веру слова Стриженого Песочника о школах за колючей проволокой. Если все они ненавидят чудотворов – туда им и дорога. Но зачем изображать из себя воспитателя, если твое призвание – тюремщик?
Инда Хладан садился в вездеход, переваривая собственные сомнения. Откуда мозговед Вотан выкопал этого Мечена? Надо было самому взглянуть на эксперта, прежде чем доверить ему наставничество. Вместо того чтобы испытывать тревогу и страх, обещанные Вотаном, мальчик выставил шипы во все стороны. Этого, конечно, стоило ожидать – будь проклято воспитание Йеры Йелена, – но изначально Инда надеялся, что Мечен победит. У кого еще такой богатый опыт работы со строптивыми подростками? Во всяком случае, Вотан ручался за это. За завтраком Инда сделал однозначный вывод: Мечен не только не победит, Мечен испортит все дело. Он не умеет играть и притворяться, его фальшь очевидна даже для ребенка. Он не сможет всерьез напугать.
Вряд ли мозговед так плохо разбирался в людях. Он, конечно, доктор нейрофизиологии, а не психологии, но, насколько Инде было известно, Вотан изучал и способности к внушению (довольно узкая и почти забытая чудотворами тема), а это предполагает знание тонкостей человеческой психики.
Но если Вотан хороший психолог, то зачем он предложил Йоке в наставники этого откровенного лизоблюда? Инда вдруг по-другому взглянул на свою ничем не обоснованную неприязнь к Вотану: что если это снова его пресловутая интуиция, чутье? Мечен, чего доброго, оттолкнет Йоку от чудотворов. И даже скорей всего оттолкнет. Но зачем это мозговеду? Чего он добивается?
Нет, во многом Инда был с ним согласен. Подростки редко испытывают страх, но смешно надеяться на одну только добрую волю. Добрая воля – переменчивая штука: восторженный подросток может искренне верить в свою любовь к чудотворам, но его любовь способна с легкостью превратиться в ненависть. Что помешает ему завтра обидеться на весь мир? Что помешает ему сделать свои наивные выводы о несправедливом устройстве мира? Он еще не понимает,
Но… зачем же с первых шагов выставлять мрачунов на службе чудотворов в столь неприглядном свете? Нет, что бы ни говорил Вотан, а Мечена надо убирать. Теперь это будет не так просто: найти подходящего человека и доставить его на метеостанцию можно дня за три-четыре, не раньше. Пусть Мечен покрутится рядом еще немного, а потом его следует убрать так, чтобы мальчику стало ясно: чудотворы не одобряют таких профессоров. Хоть какая-то будет польза.
Простая мысль вдруг пришла в голову: а что если Вотан хочет перехватить кураторство над Йокой у него, Инды? Глупая была мысль, но не глупей предположения об оборотничестве чудовища. Так к чему выдумывать сложности?
Вездеход переваливался с боку на бок, Инда держался за поручень и смотрел в узкое окошко, забранное толстым огнеупорным стеклом, по которому стекали дождевые струи. Во что превратили они этот мир? Почему именно его поколению выпало исправлять фатальные ошибки предков? Исправлять последствия прошлых – чужих – решений? Впрочем, еще сто лет назад знания чудотворов не позволяли смотреть на мир в комплексе, теоретический мистицизм не имел четкой энергетической модели двух миров. И сейчас она далека от совершенства.
Какой загадочный парадокс: развитие науки идет по экспоненциальной кривой, но и напряжение за пределами свода растет по экспоненте. Кто кого? Наука победит Внерубежье, или Внерубежье сотрет с лица земли людей вместе с их наукой? По оценочным расчетам, лет сто у науки в запасе есть, но Инда сильно сомневался в этих расчетах.
– Может, не стоит так близко подъезжать к самой трещине? – спросил сидевший за рулем метеоролог, старый знакомец Инды. – Снимем показания датчиков и вернемся?
– Я хочу посмотреть, – ответил Инда. – Иногда нужно опираться на собственное чутье, а не на показания датчиков.
Эта трещина стала поводом для ввода должности Инды – щелевидный вулкан в опасной близости от свода лучше счетчиков, датчиков и сейсмографов свидетельствовал об активизации Внерубежья. Еще в Афране, рассматривая трещину на карте, Инда обратил внимание на то, что она, будто стрелка, указывает прямо на Славлену. У него тогда, помнится, холодок пробежал по спине, настолько это совпадение казалось пророчеством, предупреждением.
– Но расчеты все равно надо делать не на основании чутья.
– Расчеты… Что толку в расчетах, если все построено на предположениях и допущениях?
– Мое мнение – надо сдвигать свод.
– А я как раз придерживаюсь противоположного, – сказал Инда, – но я еще не видел трещины. Я видел только расчеты геологов, которые дают три равные вероятности для дальнейшего разлома. Или под свод, или вдоль свода, или мимо свода. Если трещина пойдет под свод, никакой его сдвиг нас не спасет. Если мимо – сдвиг нам не нужен.
– Разлом пойдет по кромке, – ответил метеоролог, – я уверен. Надо только усилить поле, и оно направит разлом в нужную сторону.