"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
Она усмехнулась и ненадолго прикрыла глаза – будто выпустила из своих когтей. И тут же продолжила, не дав Ковалеву опомниться:
– Это правда, что вы видели большую серую собаку?
– Правда, – с вызовом ответил Ковалев.
– Скажите, а раньше вы никогда ее не видели?
– В смысле? Я приехал три дня назад, когда это «раньше» я мог ее видеть?
– В раннем детстве, я имела в виду.
– Собаки столько не живут, – ответил Ковалев, вспоминая свой детский кошмар.
– Но вы ее помните, разве я не права? Тогда вы наверняка думали, что это волк.
– Нет, я ее не помню. Я вообще сомневаюсь, что когда-то здесь
– То, что вы здесь бывали, знает все Заречное и сейчас активно это обсуждает.
Она посмотрела на Ковалева тепло, с какой-то материнской нежностью, – а он-то, дурак, решил, что она собирается его соблазнить… И вся его враждебность вмиг испарилась, он вдруг почувствовал себя легко и спокойно, расслабленно. И даже больше – он был готов довериться ей, рассказать о том, что мучило его в последние дни…
Старая, опытная ведьма!
Ангелина Васильевна потупилась и спросила:
– Вы позволите, я закурю?
Ковалев не любил табачного дыма, но попросить ее выйти на холод было бы совершенной бестактностью. Некурящие бабушка с дедом считали, что выпроваживать гостя на лестницу или на балкон невежливо, всегда ставили курящим гостям пепельницу на кухне.
– Курите, – он пожал плечами и поискал глазами что-нибудь, что могло бы послужить пепельницей.
Она достала из сумочки пачку тонюсеньких сигарет и прикурила неожиданно нервно, поспешно. Ковалев счел консервную банку неподходящим предметом на чайном столе и выставил на стол глубокое блюдце. Ведьма кивнула, изобразив благодарность, и помолчала, затягиваясь сигаретой, будто нашла повод собраться с мыслями.
– Вы, наверное, заметили, что это место… немного странное. Оно не только порождает, но и притягивает людей с неординарными свойствами, способностями.
– Я заметил пока, что в этом месте слишком много людей… хм… со странными фантазиями… – проворчал Ковалев. Он хотел сказать «с психическими отклонениями», но решил, что это чересчур грубо.
– Я уже поняла, что вы закоренелый неверующий Фома. Что ж, давайте называть это странными фантазиями, которые определяют поступки фантазеров. Вряд ли вам интересна моя история, но в двух словах я поясню. В моей семье к религии относились скептически. Искренне, а вовсе не по велению времени. И если Инка скажет вам о наследственных способностях к ведовству – это вранье и ее… странные фантазии. Все наше ведовство состоит лишь в умении смотреть вокруг себя и видеть то, что остальные по тем или иным причинам замечать не хотят. Это не врожденный дар, а, скорее, жизненная позиция. Инка много выдумывает, не принимайте ее слова за чистую монету.
То, что она сказала, понравилось Ковалеву. Может, он напрасно посчитал ее ведьмой? Может, умение прикинуться ведьмой – это какая-то хитрая женская игра, вроде «стрельбы глазами»? Но тогда зачем она спросила о собаке?
– Вы совсем ничего не помните о той ночи, когда погибла ваша мать?
– Совсем, – кивнул Ковалев. – И я понятия не имею о том, как это произошло.
– Разве Коля не рассказал вам эту историю?
– Ну… да. – Ковалеву было неловко признаться, что конец истории он проспал. – Рассказал…
– Я дружила с вашей матерью. В детстве. – Ангелина Васильевна снова нервно затянулась несколько раз подряд. – Ее самоубийство стало для нас настоящим потрясением, для всех нас…
– А это в самом деле было самоубийство? – Ковалев не хотел спрашивать, вопрос сам сорвался с языка.
–
Значит, история о Бледной деве не врет? Значит, эта дачница – в самом деле его мать? Тоскливо стало от этой мысли, странно тяжело, муторно. Захотелось закончить разговор, но Ангелина Васильевна продолжала:
– Я почти уверена: она не собиралась умирать и вас убивать не хотела. Знаете, от отчаяния девочки делают глупости, попытка самоубийства кажется им веским аргументом… Люди вообще плохо представляют себе, что такое падение в воду с высоты и что такое ледяная вода. Наташка плавала как дельфин и если бы хотела умереть по-настоящему, вряд ли выбрала бы такой сомнительный с ее точки зрения способ.
Несмотря на печальный опыт, Ковалев тоже не сомневался, что не утонет, прыгнув с моста в ледяную воду. Но при всей уверенности в себе и своих силах он бы никогда не рискнул прыгнуть в воду с Аней на руках. Никогда.
– Мне трудно представить себе спор, в котором стоит использовать такие аргументы… – пробормотал он себе под нос.
– Вы же не девочка, – слабо улыбнулась Ангелина Васильева. – Вашей матери тогда было чуть больше двадцати лет, моя Инка на пять лет ее старше… Но, по-честному, я боюсь какой-нибудь глупости с ее стороны. В молодости это кажется очень важным, жизненно важным… Впрочем, и с годами это проходит не у всех… девочек… Зная истории вашей матери и Зои, я имею право опасаться за будущее своей дочери.
– Зоя тоже прыгала с моста? – едко усмехнулся Ковалев.
– Нет. Примерно двадцать девять лет назад, когда до нас дошел слух о вашем рождении, Зоя Келлер прибежала ко мне поздно вечером и долго рыдала у меня на плече. Знаете, что она говорила?
– Разумеется, нет.
– Она говорила: «Этот ребенок должен был родиться у меня, а не у Наташки! У меня! Она украла у меня этого ребенка!»
Ковалев раскрыл рот. Зоя Романовна?
– Если бы вы знали, как она ждала вашего приезда! Она вся светилась, будто в самом деле должен был приехать ее собственный сын, которого у нее когда-то украли. Мне жаль, что я не видела ее лица, когда она впервые встретилась с вами. Несмотря на паспортные данные, она ждала Сергея Валерьевича Орлова…
Ковалев отметил про себя ее ехидное «мне жаль»… Его матери Ангелина Васильевна была столь же доброй подругой?
– Отец Зои, Роман Генрихович, русский немец, был из реабилитированных, дослужился до главного инженера завода в Усадье, а его жена преподавала русский и литературу. Представьте себе девочку из интеллигентной семьи в окружении таких ребят, как Коля, – понятно, что Валерик Орлов на этом фоне стал для нее тем же, чем Евгений Онегин для Татьяны. Любовь зла – я до последнего не верила, что у нее это серьезно: Зоя слишком много о себе думала, чтобы влюбиться в столичного хлыща в джинсах и на жигулях, да еще и безответно. Но факт остается фактом – она много лет хранила ему верность и хранит до сих пор, хотя его уже нет в живых. И вот вместо бедного сиротки, нуждающегося в ее любви и опеке, являетесь вы… Очевидно, что ваш отец вовсе не Валера Орлов, хотя до вашего появления так считали все в Заречном. Потому что ваше сходство с отцом бросается в глаза издали. Зоя считала Наташку своей счастливой соперницей. – Она осеклась вдруг и кашлянула. – Извините. Я забыла, что речь идет о вашей матери, а я о ней так фамильярно…