"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19

Денисова Ольга

Глава 15

Через минуту, показавшуюся бесконечной, Войта понял, чего от него хотят. И что на дверь никто не взглянет, пока он чего-нибудь не сделает. Достославлен и его товарищи сочиняли послание (или обращение) к чудотворам-наемникам какого-то замка, призывая их в Славлену.

Вот как называть этого мерзавца? По имени? Или ему больше понравится «господин Достославлен»? Смотря чего он хочет – наказать Войту или вызвать его восхищение… Если бы он хотел восхищения, признания, то не стал бы держать

Войту у дверей.

Увы, рука уже не болела так остро – ныла надоедливо и муторно, только ухудшая положение.

Войта вдохнул поглубже и выдавил:

– Господин Достославлен…

Получилось хрипло и жалко. Следовало порадоваться, но радости от столь успешного начала Войта не ощутил. К тому же никто его обращения не услышал, и ему пришлось повторить:

– Господин Достославлен…

После этого можно только сдохнуть. Придумают же благородные богачи – бесчестие! Слишком пафосно звучит для столь омерзительного положения. И снова в голове мелькнуло малодушное: «Может, уйти, пока никто не видит?»

Да, Достославлен имел нюх, позвоночным столбом чуял противника – и теперь будто услышал мысли Войты: непринужденно, будто в раздумьях, поднял глаза и тут же радостно воскликнул:

– Ба! Войта! Что ты там стоишь? Извини, мы тут увлеклись немного… Проходи скорее, садись!

Войта оглядел кабинет: все кресла были заняты, лишь перед очагом, чуть в стороне от стола, стоял роскошный низкий пуф, предназначенный, должно быть, для того, чтобы с удобством ворошить угли и подкладывать в очаг дрова. Ну что ж, не надо думать самому, какую позу принять, – все уже давно продумано.

– Друзья, имею честь представить вам знаменитого доктора Воена, – с неприкрытой гордостью вещал Достославлен, пока Войта топтался возле пуфа, примериваясь. – Он прославил школу экстатических практик и получил докторскую степень в Северском научном сообществе! Мрачуны не посмели не признать его выдающегося научного труда!

Ну да, знаменитый доктор Воен смиренно садится на пуф и снизу вверх искренне заискивает перед Достославленом, в то время как тот фамильярно называет его по имени… Здорово продумано. Просчитано. Или Достославлен выдумывает такие штуки на лету?

Один из друзей Достославлена – длинный, темноволосый и злой – откровенно поморщился. Должно быть, слыхал о том, что Войта предал Славлену. Войта никак не мог вспомнить, кого этот парень ему напоминает.

Наконец-то усевшись, вместо злости он ощутил вдруг отчаянье: все выдуманные Достославленом штуки придется вытерпеть от начала до конца. Глаголен – величайший ум Обитаемого мира, ради него стоит стерпеть… Не говоря уже о том, что освобождение Глаголена спасет Ладну и детей. Войта поморщился от муторной боли в руке – от обиды хотелось расплакаться, как в раннем детстве. А что? Пустить слезу было бы полезно… Это еще выше поднимет Достославлена в глазах товарищей.

– Войта, что ты туда уселся? Думаешь, там мягче? Садись ближе! Что? Нету больше кресел? Надо бы послать

за креслом…

За креслом, разумеется, никого не послали, а Войта понял, что сделал ошибку: нужно было попросить не посылать за креслом, но теперь момент был упущен. Едрена мышь, у него совершенно не было опыта искреннего заискивания!

– Друзья, доктор Воен пришел по важному делу, – продолжал Достославлен. – Я должен ему помочь, но пока не знаю, как это сделать. Думаю, все вместе мы могли бы что-нибудь придумать. Войта, не бойся рассказать ребятам все без утайки. Две головы хорошо, а пять голов – лучше.

Гнида… А впрочем, Войту сюда позвали именно для этого: просить.

– Моя семья осталась в замке Глаголена. Жена и трое детей, старшему девять… нет, уже десять лет. Их убьют, если Глаголена казнят.

Одиннадцать. Одиннадцать лет… Или все-таки десять? Едрена мышь, какая разница?

Достославлен продолжал смотреть на Войту вопросительно. Наверное, надо было добавить что-то еще. О письме? Нет, ни в коем случае – в этом Достославлен никогда не признается. Наверное, надо все-таки внятно изложить просьбу.

– Верней, их убьют, если Глаголен в ближайшие дни не вернется в замок.

Да, так лучше, а то друзья Достославлена решат, что успеют взять замок Глаголена приступом.

– Они останутся в живых, если Глаголена отпустят, – добавил Войта для тех, кто не понял сути дела. Впрочем, и это на просьбу походило очень мало.

– На месте доктора Воена, – снова поморщившись, начал длинный и злой, – я бы не осмелился являться сюда с подобными идеями. Если бы он не принимал благодеяний от мрачуна, его дети были бы сейчас в Славлене.

– Так это тот самый Воен, который продался мрачуну? Променял Славлену на теплое местечко в замке? – переспросил второй – постарше, покрепче и посерьезней.

Признаться, к такому повороту Войта не был готов, хотя мог бы предвидеть его заранее.

– Доктор Воен вернулся! – кинулся на его защиту Достославлен. – Его научные труды сделают чудотворов непобедимыми! Он раскаивается в своем предательстве и готов искупить его беззаветным служением Славлене!

Войту перекосило от пылкого заявления Достославлена, а тот поглядел на Войту со значением: мол, давай, кайся! Едрена мышь, сказать сейчас, что он не предавал Славлену, будет жалким оправданием, но Достославлену не понравится. От Войты ждут жалких оправданий, но совсем не таких.

Он вспомнил, как расплакался на пороге ванной комнаты, обещая самому себе, что не станет работать на мрачуна, – глупо это было донельзя. И плакать, и обещать, и драть подбородок перед Глаголеном. Глупо и смешно.

– Расскажи, как тебя лишили способности к удару! – услужливо подсказал Достославлен.

Гнида… Его друзья, на этот раз все трое, не сумели скрыть жалостного отвращения, хотя и отводили глаза.

– Да… Лишили… – кивнул Войта. Его для этого сюда позвали – вытереть об него ноги. – Били сильно.