Стожары
Шрифт:
На пути от Стожар в город лежало село Локтево, дорога около которого после дождей превращалась в непролазную топь. Колеса увязали по ступицу, лошади надрывались. Однажды в этой хляби застряли три подводы. Пришлось на себе перетаскивать мешки с зерном на сухое место, распрягать лошадей и вытягивать телеги на руках.
Мальчишки измучились, на чем свет изругали председателя локтевского колхоза Башлыкова.
— Ругай не ругай, а завтра опять то же будет! — сердито сказал Санька и вдруг решительно направился в село. — Пошли
Злые, измазанные грязью, ребята отыскали председателя в правлении колхоза. Поняв, чего от него хотят, Башлыков заявил, что ему сейчас не до дороги.
— В эту топь одного камня сколько нужно вбухать, песку. А на чем я возить буду? Где у меня подводы?
— А мы вам поможем, — сказал Санька, — подвезем материал.
— Если так — другой разговор, — подобрел Башлыков. — Помогайте!
Возчики сдержали свое слово. Возвращаясь из города порожняком, они каждый раз нагружали подводы булыжником из речки, песком, хворостом из леса и все это сваливали около топи.
Но Башлыков не торопился начинать ремонт дороги.
«Погоди ж, проучим мы тебя!» — решил Санька, и однажды, не доезжая до села, молодые возчики свернули влево, а перед трясиной поставили жердь с надписью:
«Здесь топь. Объезд влево.
Эту выразительную надпись локтевский председатель увидел только на другое утро и схватился за голову. За сутки через усадьбы проехали десятки подвод и проторили новую широкую черную дорогу.
Башлыкову волей-неволей спешно пришлось выслать к трясине людей и засыпать ее хворостом, щебнем, землей. Случай этот стал известен по всей округе. Колхозники, встречая в пути молодых возчиков из Стожар, первыми съезжали в сторону и с преувеличенным почтением снимали шапки: «Наше вам! Как там Башлыков здравствует после самокритики?»
Домой Санька возвращался поздно вечером, пропыленный, обожженный солнцем. С грохотом стаскивал с натруженных ног сапоги, степенно садился за стол ужинать.
— Ну как, кормилец, — улыбалась Катерина, — на зиму хлебом мы теперь обеспечены?
— А как же… Сегодня по восемьдесят соток записали, — отвечал Санька.
— Щей-то подлить, бригадир?
— Можно…
Часто Санька приводил с собой в избу Федю. Они вместе ужинали, а потом, обложившись книгами и тетрадями, садились заниматься.
Катерина укладывала Феню и Никитку спать, чтобы они не мешали старшим, сама старалась ходить по избе на цыпочках и даже раздобыла для мальчиков вместо коптилки семилинейную лампу.
После занятий Федя спешил к дедушке, но Катерина не отпускала его, укладывала спать вместе с Санькой, а утром кормила мальчиков завтраком и провожала на работу.
Однажды в сумерки к избе Коншаковых приплелся дед Захар.
Катерина встретила его у крыльца.
— Нехорошо,
— Да вы посмотрите, петухи-то наши совсем замирились. — Катерина показала через окно в избу, где за столом занимались Санька и Федя. — Похоже, и мой за ум взялся, в школу вернется.
Дед Захар заглянул в избу, потом осторожно прикрыл створки окна и опустился на завалинку. Катерина села с ним рядом, задумалась.
— Захар Митрич, опять я за старое. Отпустите Федю ко мне! Не обижайтесь, я прямо скажу: человек вы в годах, здоровье не ахти какое, не ровен час… всякое может случиться… И опять мальчик сирота сиротой останется. А он еще птенец бескрылый да неоперенный… Ему мать нужна.
Дед Захар, опустив голову, долго не отвечал.
— Я внуку худого не желаю… Да ведь обидно, Катюша; пока весна да лето-шум вокруг меня, смех, споры ребячьи. Я сам тут вроде помолодел с ними… А как осень, и опять я один-одинешенек…
Катерине стало жалко старика.
— Так и вы к нам переходите, — неожиданно сказала она, досадуя, почему такая мысль не пришла ей в голову раньше.
— В вашу-то конуру? — удивился дед.
— В тесноте — не в обиде, Захар Митрич. Поместимся как-нибудь.
— Нет, — подумав, отказался старик. — А вот, если желаете, переселяйтесь ко мне. Со всем хозяйством. У вас что — закуток, два оконца, а у меня, как-никак, довоенный дом, раздолье.
— А и правда, Захар Митрич! — обрадовалась Катерина. — Вот и заживем одной семьей. Пойду со своими ребятами посоветуюсь.
Глава 39. ЗВЕЗДЫ НА НЕБЕ
Ласточки, прижившиеся за лето под карнизом, сегодня были немало встревожены: все утро в школьном дворике толпились ребята, шумно о чем-то спорили и с любопытством поглядывали на их гнезда. Но вскоре птицы успокоились. Все ребята куда-то ушли, и во дворике вновь стало тихо. Потом появились две девочки и сели на крылечко.
— Ты как думаешь, — спросила Маша Зину Колесову: — сдадут наши переэкзаменовку?
— Должны сдать… Готовились же! — рассудительно ответила подруга.
— Еще как! А вдруг случится что-нибудь… Давай на ромашке погадаем.
Девочки оборвали лепестки у десятка цветов — «сдаст — не сдаст».
Получилось, что у Феди с Тимой все будет хорошо, а Санька испытания не выдержит.
— Чепуха на постном масле! — рассердилась Маша и разбросала ромашки. — Все сдадут.
Еще через некоторое время к школе прибежали Семушкин и Степа:
— Ну, как наши? Сдали?
— Ничего пока не известно, — сказала Зина.
Ребята побродили по пустым школьным коридорам, попытались заглянуть в класс, но Андрей Иваныч сердито погрозил им пальцем.