Страх и ненависть в Лас-Вегасе
Шрифт:
Адв.: Направо у «Тропиканы», направо на Парадайз, черное здание …
Лу: Там сбоку будет вывеска «Клуб «Психиатр», но там был капитальный ремонт и все такое.
Адв.: Понятно, похоже то, что надо.
Лу: Если еще чем-то могу помочь, … Не знаю даже, оно это или нет, но вроде оно. По-моему, вы ребята на правильном пути.
Адв.: Отлично, за два дня — это лучшая наводка, мы всех тут в округе попереспрашивали.
Лу: … могу позвонить и узнать наверняка.
Адв.: Можете?
Лу: Ну да, позвоню Аллену и спрошу.
Адв.: Ух-ты,
Официантка: Когда доедете до «Тропиканы», то это будет не первая заправка, а вторая.
Лу: Там большой прямо в конце улицы: «Тропикана авеню». Там направо, а когда доберетесь до Парадайз, еще раз направо.
Адв.: Ясно. Большое черное здание, прямо на Парадайз: насилие и наркотики круглосуточно.
Официантка: Смотрите: здесь «Тропикана», здесь прямо проходит шоссе на Боулдер.
Дюк: Ну, это довольно далеко в город.
Официантка: Парадайз расходится где-то здесь. Вот Парадайз. А мы здесь. Видите, это шоссе на Боулдер … и «Тропикана».
Лу: Не, это не то. И там бармен тоже вечно обкуренный …
Адв.: О, это зацепка.
Лу: Будете рады, ребята, что здесь остановились.
Дюк: Только если найдем это место.
Адв.: Только если напишем статью и её напечатают.
Официантка: Может, зайдете внутрь, присядете?
Дюк: Мы загораем, нам нужно больше солнца.
Адв.: Она пошла звонить узнавать, где это.
Дюк: А, ну тогда давай зайдем.
Примечание редактора:
Транскрипция последующей записи представляется невозможной, поскольку кассеты оказались заляпаны какой-то вязкой жидкостью. Однако, в искаженных звуках кое-что можно разобрать, и, судя по всему, почти два часа спустя Доктор Дюк и его адвокат наконец обнаружили то, что осталось от «Клуба старого Психиатра» — огромный обгоревший и растрескавшийся бетонный каркас на заросшем сорняками пустыре. Владелец бензоколонки напротив сказал, что здание сгорело года три назад.
10. Напролом в аэропорт … Уродливый перуанский флэшбэк … «Стой! Уже поздно! Не надо!»
Мой адвокат улетел на рассвете. Мы чуть не опоздали на первый рейс до Лос-Анджелеса, потому что я не мог найти аэропорт. Он был в получасе от гостиницы. Я был в этом уверен. Поэтому мы покинули «Фламинго» ровно в семь тридцать … но почему-то не свернули на светофоре напротив «Тропиканы». Мы поехали прямо по шоссе, что идет параллельно главной посадочной полосе аэропорта, но с другой стороны от терминала … и попасть на ту сторону законным способом нельзя.
«Черт подери! Мы заблудились! — кричал мой адвокат, — Что мы забыли на этой проклятой дороге? Аэропорт там! — он в истерике тыкал пальцем в тундру за бортом.
«Не волнуйся, — сказал я, — Я еще никогда не опаздывал на самолет». Я улыбнулся, вспомнив случай из прошлого. «Кроме того раза в Перу, — добавил я, — Я уже прошел таможню, но вернулся в бар поболтать с одним боливийским торговцем кокаином… и вдруг слышу, как заводятся эти здоровые двигатели 707-ого
Меня заметили полицейские, и загородили мне выход. Я бегу прямо на них как очумелый. Тип, который был со мной, орет: «Стой, уже поздно! Не надо!»
Я вижу, что меня поджидают копы и торможу — будто передумал … но только они расслабились, я резко ускоряюсь и ломлюсь прямо через них». Я засмеялся. «Это как забежать на полном ходу в полный шкаф ядозубов. Эти козлы меня чуть не угрохали. Помню только, как на меня одним махом опускается штук пять дубинок и крики: «Стоять! Стоять! Самоубийца! Остановите глупого гринго!».
Я очухался часа через два в баре в центре Лимы. Он уложили меня на какой-то кожаный гамак. Весь багаж стоял рядом. Никто его не вскрывал … короче, я опять заснул и следующим утром вылетел первым рейсом».
Адвокат слушал меня вполуха. «Знаешь что, — сказал он, — Я бы с удовольствием еще послушал о твоих приключениях в Перу, но только не сейчас. Сейчас меня волнует только одно — как добраться до взлетной полосы».
Мы мчались на приличной скорости. Я высматривал какой-нибудь съезд с дороги к терминалу. Последний светофор мы проехали минут пять назад, и возвращаться было некогда.
Теперь оставался только один способ успеть на самолет. Я притормозил и повернул в поросший травой ров между двумя полосами шоссе. Для поворота под прямым углом ров был слишком глубок, поэтому я прошел по нему по дуге. Кит чуть не перевернулся, но я удержал его, и мы на двух колесах въехали на встречную полосу. К счастью, она оказалась пуста. Мы вылетели из канавы с задранным носом, как гидроплан … потом подскочили на асфальте и покатились к полю с кактусами по ту сторону дороги. Помню, как протаранили какой-то проволочный забор и протащили его за собой несколько сот метров; но к тому времени, когда мы достигли взлетной полосы, я справился с управлением, и мы с визгом летели на скорости 90 на первой передаче, и по пути к терминалу не виднелось ни единой помехи.
Единственное, чего я опасался, это как бы не угодить под заходящий на посадку DC-8, который расплющил бы нас как таракана, а заметили мы бы его только, когда он был бы уже прямо над нами. Интересно, видно ли нас из диспетчерской? Наверное, видно, но к чему беспокоиться? Я выжимал газ до пола. Возвращаться теперь было бессмысленно.
Мой адвокат вцепился обеими руками в приборную панель. Я глянул не него и увидел в его глазах страх. Его лицо посерело, и я чувствовал, что он не рад моему ходу, но мы так быстро мчались по взлетной полосе — потом через кактусы, потом по другой полосе — что я знал, он понимает, в каком мы положении: обсуждать, правильно ли я поступил, уже поздно; наше единственная надежда — попасть на ту сторону.