Страх открывает двери
Шрифт:
Качка стала посильнее — мы поворачивали на юго-запад, и длинная медленная волна шла теперь по правому борту «Матепана». Вскоре вода стала перехлестывать через край на палубу, и одежда на мне стала мокрой. Скорчившись под брезентом около руля, я закурил последнюю сигарету и взглянул на капитана.
— Этот парусник возле Икс-13. Как вы думаете, он может уйти?
— Не знаю. Впрочем, едва ли. Он привозит продукты, напитки и тысячи галлонов нефти. Присмотритесь внимательнее, мистер Тэлбот, — ведь это же маленький танкер. Сейчас он привез нефть для больших машин и, может быть,
Подняв уголок брезента, я выглянул из своего убежища. Действительно, как сказал Джон, судно было похоже на маленький танкер. Много лет назад, во время войны, мне пришлось встречаться с судами такого типа. Но больше всего меня заинтересовало замечание Джона, что судно, дескать, большую часть времени находится здесь, у Икс-13.
— Я хочу подняться на борт этого танкера, Джон… Это возможно? — Я совсем не хотел подниматься на борт этого судна, но я должен был попасть туда. — Мне никогда не приходило в голову, что здесь может более или менее постоянно находиться какое-либо судно. И это обстоятельство внезапно приобрело огромное значение, стало самым важным фактором в моих расчетах.
— Но… но мне сказали, что вы хотите попасть на эту базу, мистер Тэлбот.
— Да, конечно. Но позднее. Вы сумеете подойти к танкеру?
— Можно попытаться, — угрюмо сказал капитан Занмис. — Только плохая сегодня ночь, мистер Тэлбот.
Ничего себе — плохая! Я считал, что для меня она просто ужасна. Но я промолчал. Все еще держа курс на юго-запад, мы шли сейчас параллельно одной из длинных сторон нефтебазы, и я обнаружил, что массивные стальные колонны, поддерживавшие площадку с буровой вышкой, расположены совсем не так симметрично, как мне показалось вначале. С каждой стороны между четвертой и пятой колоннами расстояние было побольше, примерно 150 футов, и здесь площадка образовывала нечто вроде желоба, на дне которого был установлен кран, такой же высокий, как и колонны. Именно около этой выемки между парой остальных колонн и было пришвартовано интересовавшее меня судно.
Пять минут спустя капитан изменил курс, и теперь мы пошли прямо на запад — так, чтобы подойти к базе с южной стороны. Снова поворот — на этот раз на северо-запад, и мы проскользнули почти под самым носом у танкера и оказались прямо под массивной площадкой базы.
Один из молодых греков, по имени Эндрю, стоял на носу и, когда мы прошли мимо площадки и поравнялись со второй опорой на южной стороне, тихо окликнул Джона и в ту же минуту бросил в воду спасательный круг, прикрепленный к тонкому канату, конец которого он держал в руке.
Джон приглушил мотор до едва слышного шепота и дал задний ход, так что «Матепан» прошел по одну сторону опоры, а спасательный круг на канате — по другую и тонкий канат обвился вокруг колонны. Эндрю вытянул спасательный круг, прицепив его багром, и через минуту «Матепан» был уже надежно привязан к колонне. Никто нас не видел и не слышал — по крайней мере, я так думал.
— Надеюсь, вы не очень долго? — тихо спросил Джон с тревогой в голосе. — Не знаю, сколько мы сможем прождать. Попахивает
Он тревожился. Я тоже тревожился. Мы все тревожились. Но ведь он должен был только сидеть на своем судне и ждать. Никто не собирался пробивать ему голову или, привязав к ногам камень, утопить в Мексиканском заливе.
— Можете не беспокоиться, — ободряюще сказал я. По сравнению со мной ему и впрямь нечего было беспокоиться. — Какие-нибудь полчаса, не больше.
Я сбросил пальто, закрепил ворот и манжеты из вулканизированной материи на водолазном костюме, надел на плечи баллон с кислородом, подтянул потуже ремни, взял в одну руку маску, а в другую — куртку, штаны и шляпу и сошел осторожно в надувную лодку, которую экипаж тем временем успел спустить на воду.
Эндрю сел на корме этого неустойчивого суденышка, не выпуская из рук каната, соединявшего нас с «Матепаном», и, как только я уселся, оттолкнулся от парусника. Поднявшаяся волна быстро понесла нас в угрюмый мрак под площадкой. По мере того как мы продвигались вперед, Эндрю разматывал канат. Грести в надувной лодке во время зыби достаточно трудно, но грести в конкретном направлении, и причем против волны, намного труднее. Пожалуй, легче будет вернуться на «Матепан», подтягиваясь на канате и перехватывая его руками.
Наконец мы подобрались вплотную к танкеру, но все еще оставались в глубокой тени — танкер стоял у самых опор, но, так как над опорами нависла площадка футов на десять-двенадцать, свет прожектора, стоявшего на площадке у крана, падал лишь на верхнюю палубу. Все остальное было окутано темнотой, исключая светлое пятно на кубрике, куда падал луч света, проникая через прямоугольное отверстие в нависавшей над нами площадке. Через это отверстие сверху опускалась металлическая лестница, похожая на пожарную. Она, как я предположил, могла подниматься или опускаться в зависимости от высоты волны.
Все это было как будто подготовлено для меня! Танкер низко сидел в воде, и мне хорошо были видны ребристые баки. Я вынул из кармана маленький фонарик и взобрался на борт. Вокруг было темно. Все огни были погашены. Очевидно, решили, что сигнальных огней с буровой вышки будет достаточно.
В кубрик, приподнятый над палубой, вели раздвижные вертикальные двери. Я тихонько отодвинул задвижку и приоткрыл одну из этих дверей настолько, чтобы просунуть руку с фонариком и голову. Я увидел бочки, банки с краской, канаты, тяжелые цепи — что-то вроде кладовой боцмана. Для меня там не было ничего интересного. Я снова закрыл дверь на задвижку и отправился дальше.
Путь мой лежал на корму, между баками. Все палубное хозяйство, казалось, заполнили люки с большими скобами, торчащими под всевозможными углами, трубы всевозможной толщины и различной высоты, краны, большие колеса, чтобы поворачивать эти краны, и противные выпуклые вентиляторы. Мне кажется, я ухитрился стукнуться обо все эти предметы — или головой, или коленями, или лодыжкой. Это было все равно что пробираться сквозь девственные джунгли. Тем не менее я преодолел их, зная наверняка, что на этой палубе нет ни одного люка, в который могло бы провалиться что-нибудь вроде человеческого тела.