Страх открывает двери
Шрифт:
Этот ящик лежал слегка под углом, и не прошло и минуты, как дождь смыл с крышки все следы земли. Я осторожно осветил его своим фонариком — ни имени, ни каких-либо других пометок. Ничто, казалось, не указывало на заключенный внутри него груз.
На обоих концах ящика было по веревочной петле. Я ухватился за одну из них обеими руками и потянул ящик на себя, но он был больше пяти футов длиной и словно набит кирпичами. К тому же земля вокруг ямы настолько пропиталась водой, что ноги мои скользили и погружались в жидкую и мягкую массу,
Я снова вынул фонарик, надвинул колпачок таким образом, чтобы кружок света, который он отбрасывал, стал меньше центовой монетки, и внимательно осмотрел крышку ящика. Никаких металлических замков, никаких крепких винтов. Единственное, что держало крышку, были, насколько я мог видеть, два обычных гвоздя с каждой стороны. Я поднял лопату и подсунул ее под один из концов крышки. Гвоздь заскрипел и завизжал, но я не отступал и продолжал извлекать его из дерева. Наконец крышка с одной стороны соскочила, я приподнял ее фута на два и направил луч фонарика внутрь.
Даже мертвый, Яблонски улыбался. Улыбка, правда, была однобокая и кривая, так же как и само тело — ведь они пытались втиснуть его в этот узкий ящик, — но тем не менее это была улыбка. Лицо было спокойным и мирным, и только между глаз фонарик мой позволил заметить крошечную дырочку. Такое отверстие могла проделать пуля из малокалиберного автоматического пистолета.
В эту ночь, находясь на открытых просторах Мексиканского залива, я дважды вспоминал о Яблонском, завидуя в душе, что он спит сном праведника в теплой постели. Он действительно спал! Спал уже многие часы, ибо кожа его была холодна, как мрамор.
Я не стал обыскивать карманы убитого — Ройал и Вайланд, несомненно, сделали это до меня. К тому же я твердо знал, что Яблонски никогда не имел при себе ничего, что могло бы выдать его или что объяснило бы его присутствие в данном месте. А также ничего говорящего о том, что мы с ним каким-то образом связаны.
Я стер с мертвого лица капли дождя, опустил крышку и тихонько забил гвозди обратно рукояткой лопаты. Раскапывал я просто яму, а закапывал — могилу. Ройалу повезло, что я не встретился с ним в эту минуту.
Отнеся грабли и лопату в сарайчик, я вышел из огорода. В коттедже у ворот было темно. Я обнаружил только одну дверь и два окна — домик был одноэтажный, — и все они были на замке. Еще бы! В этом месте все всегда будет на замке.
Но гараж был не заперт. Только сумасшедшему могло прийти в голову похитить парочку «роллс-ройсов», даже если бы ему удалось невероятное — проникнуть через ворота, где был пропущен ток. Гараж был под стать машинам: весь инструмент и все оборудование были первоклассными, мечтой всех приверженцев движения «Сделай сам!».
Я испортил пару отличных стамесок, но ухитрился все-таки открыть задвижку на одном из окон миниатюрной квартирки. Вероятно, здесь не особенно боялись взломщиков, ибо никакого сигнала тревоги не последовало. Все же, не полагаясь
Я никого не разбудил и не опрокинул полку с кастрюлями и сковородками по той простой причине, что помещение, куда я попал, не было ни спальней, ни кухней. Я намеренно выбрал окно с матовым стеклом, рассчитывая, что это — окно ванной. И я не ошибся.
В коридоре я включил свой фонарик и огляделся. Архитектура домика, если это можно было назвать архитектурой, была незатейливой. Коридор непосредственно соединял черный и парадный входы. С каждой стороны коридора находились двери в две небольшие комнаты. Вот и все. Помещение напротив было кухней. В ней я не обнаружил ничего интересного. Я прошел по коридору в своих хлюпающих туфлях, ступая как можно тише, остановился у двери слева, осторожно повернул ручку и неслышно вошел в комнату.
Тут уже другое дело! Закрыв за собой дверь, я тихо пошел вдоль стены туда, откуда доносилось ровное и спокойное дыхание. Когда до этого места оставалось фута четыре, я включил фонарик и направил его луч прямо на сомкнутые веки спящего. Он тотчас же проснулся и приподнялся, опираясь на локоть, а другой рукой заслоняя глаза от слепящего света. Я заметил, что он, даже разбуженный среди ночи, выглядел так, будто за две секунды до этого аккуратно пригладил и расчесал свои черные, отливающие блеском волосы. У меня же спросонья волосы всегда напоминают гибрид швабры с георгином, обработанного близоруким сумасшедшим, вооруженным садовыми ножницами.
Он не сделал никакой попытки к сопротивлению. Он выглядел крепким и разумным парнем, который знает, когда что можно делать, а когда нельзя. Он понял, что сейчас нельзя… Сейчас, когда он почти слеп.
— Этот фонарик соединен с пистолетом, Кеннеди, — сказал я. — А где ваш пистолет?
— Какой пистолет? — В голосе его не было страха. Видимо, он действительно не испугался.
— Встать! — приказал я. Его пижама, как я с радостью отметил, не была бордового цвета. Я бы и сам мог выбрать на свой вкус такую. — И отойдите от кровати к двери!
Он отошел. Я пошарил под подушкой.
— Вот этот! — Я достал из-под подушки маленький серый автоматический пистолет неизвестной мне марки. — А теперь снова садитесь на кровать и не двигайтесь.
С фонариком в руке и пистолетом в другой я быстро осмотрел комнату. Единственное окно было закрыто портьерой. Я подошел к двери, включил верхний свет, взглянул на пистолет и опустил предохранитель. Он щелкнул громко, отчетливо и деловито. Кеннеди сказал:
— Значит, у вас не было оружия?