Страх высоты. Через лабиринт. Три дня в Дагезане. Остановка
Шрифт:
На остановке, как всегда в часы "пик", народу было много. "Придется потолкаться" Мазин предпочел бы соблюдать дистанцию.
Подошел трамвай, сравнительно свободный, окраинного пятнадцатого маршрута. К нему двинулось несколько человек. Аллочка осталась на месте, но "кожаный", как заметил Мазин, сделал шаг к вагону и, кажется, удивился, что Аллочка не собирается ехать. А она спокойно достала из сумочки зеркало и рассматривала лицо, повернувшись к нему спиной. Прошел еще один трамвай. На этот раз "тройка", набитая до отказа. Мазин проводил ее с облегчением. Аллочка все еще любовалась на себя в зеркальце, а "кожаный"
Они остались рядом и посмотрели друг на друга: "кожаный" хмуро, Аллочка без всякого выражения, как смотрят сквозь стекло.
"Будь она поумнее, она заметила бы его манипуляции", — подумал Мазин с сожалением. Он присел на освободившуюся скамейку.
"Кожаный" тоже отошел от Аллочки.
Снова показался "пятнадцатый", на этот раз не такой свободный. "Кожаный" отвернулся, и напрасно, потому что тут-то Аллочка и села. Вернее, не села, а остановилась на задней площадке прицепки. "Кожаный" заметил это, когда она была уже внутри. И здесь он проявил кое-какую смекалку. Вскочил на другую, переднюю, площадку. В наполненном вагоне, где выбираться нелегко, это была лучшая позиция. Мазин хотел войти вслед за "кожаным", но дверь захлопнулась перед самым его носом. Он услыхал звонок отправления и бросился назад, чтобы успеть хоть туда, но садиться в вагон не пришлось. В самых дверях Мазин столкнулся с Аллочкой. Она прыгнула ему прямо в руки, так что он едва успел поддержать ее. А трамвай двинулся с места и пошел, гремя и дребезжа по разболтанным рельсам, увозя "кожаного".
— Извините, — сказала Аллочка.
— Пожалуйста, — ответил Мазин, разглядывая ее. "Кажется, Вадик дал маху. Под челкой еще на палец наберется".
— Ловко вы его провели.
— Что?
— Я про парня в кожанке. Кстати, как его зовут?
— Не знаю.
— Думаю, что это правда. "Льоня" демонстрировал вас довольно продолжительное время.
— Разрешите пройти, гражданин. Не знаю я, о чем вы…
Мазин не пытался задержать ее. Он просто пошел рядом.
— Конечно, тут нечего больше делать. Такой дурак может вернуться с ближайшей остановки.
Аллочка смерила его любопытным взглядом:
— Вы так всегда с девушками знакомитесь?
— Нет, в первый раз.
— Тогда придумайте что-нибудь поумнее.
Мазин улыбнулся:
— Зачем?
— Не на такую напали. Идите-ка своей дорогой, а то…
Она не договорила, и Мазин воспользовался этим.
— Что?
— Я милицию позову.
— А почему вы не обратились к милиционеру, когда за вами следил этот "кожаный"?
— Сказала же я вам, не знаю никакого "кожаного".
Мазин уловил, как дрогнул ее голос.
— Вот что, Аллочка… Хватит нам играть в кошки-мышки. Я ведь не похож на тех, кто пристает на улице к девушкам. Или вы обо мне более высокого мнения?
Мнение свое она уточнять не стала.
— Что вам нужно?
— Вот это другой разговор. Видите стеклянную будочку? Там вы сможете съесть пирожное.
— А вы что там будете делать?
— Я не люблю пирожные. Я просто поговорю с вами.
— Не знаю,
— Я скажу.
Она глянула на него в упор, и Мазин снова подумал, что Козельский ошибся.
— Послушайте, незнакомый товарищ. Я съем пирожное, чтобы доставить вам удовольствие, но прошу вас таким тоном со мной не разговаривать. Я не маленькая.
— Безусловно. Всего раза в два помоложе меня Но ссориться не будем. Будем говорить серьезно, с полным доверием друг к другу.
Она вдруг улыбнулась.
— Смешной вы.
— Не все так думают, — заверил ее Мазин, открывая дверь кафе.
— Одно пирожное и по чашечке кофе, пожалуйста. Только горячего, если можно. Холодный я уже пил.
Он повернулся к Аллочке:
— Хорошо здесь, правда? Тихо.
— Я спешу, — ответила девушка, откусывая кусочек пирожного.
— Прекрасно. Тогда скажите, чем мог интересоваться этот несимпатичный юноша в кожаной куртке? Любовь? Ревность?
Аллочка отрицательно покачала головой.
— Правильно. Я тоже так думаю.
— Но почему вы все это спрашиваете?
— Да, я и забыл совсем. Нам же нужно познакомиться.
И Мазин протянул ей удостоверение.
Аллочка изучала его тщательно. Мазин не выдержал, спросил:
— Ну, как? Все правильно?
— Кажется, правильно. Но что сказать вам, не знаю.
— Может, вместе подумаем? Я подскажу кое-что, а?
— Да что вы мне подскажете?
— Подскажу, что интересует их, простите меня, не столько вы, сколько Эдик.
Аллочка нагнула голову.
— Вот видите. Где он?
Она положила пирожное на блюдечко.
— Не знаю. Уехал он… неожиданно.
— И не сказал куда? Даже вам?
— Не сказал. Сказал, что напишет.
Мазин сжал и разжал под столом руку. Значит, все-таки дурочка? Обыкновенная обманутая девчонка, которая верит, что он напишет? Но зачем ей тогда скрываться? И что они могут выследить? Он смотрел, как она ест пирожное, без удовольствия, просто потому, что он заставил ее есть. Может, и обманутая.
— Что же им от него нужно? Почему он скрылся?
— Лешка говорит, он ему деньги должен. Не отдал будто.
— Это правда?
Мазин видел, что ей трудно. Она никак не могла найти правильной линии поведения. Что-то ей хотелось сказать, но не все и даже, наверно, не главное, но она, видимо, не могла отделить это неглавное от того, что говорить не хотела ни в коем случае.
Он протянул руку и дотронулся до ее пальцев:
— Алла. Я прекрасно вижу, что вы ни в чем не виноваты. Но сказать все, что вы знаете, вы почему-то не решаетесь. Почему? Боитесь? Не доверяете мне? Попробуйте преодолеть себя. Я хочу помочь вам. Правда. — Он глянул ей в глаза. — Я могу вам пригодиться. — Мазин помолчал. — Но смотрите, как бы вам не опоздать. Бывает, что становится поздно. Ну?
Она заморгала, как будто боялась заплакать:
— Не верю я, что Эдик ему должен. Он сам с него деньги тянул.
— А у Эдика бывали деньги?
— Да, он очень хороший мастер.
— И получал хорошие чаевые?
— Его благодарили люди. Что здесь плохого? Все так делают.
— К сожалению.
Мазин вспомнил кое-что из своего общения с Эдиком.
— А больше он ничего не получал?
— Нет, не знаю.
— Значит, Лешка врет? Зачем же ему тогда Эдик?
Она опять заморгала: