Страх
Шрифт:
— Да, но как в таком случае об этом узнали преступники?
— А вот на этот вопрос нам и предстоит ответить, господин полковник. О Диме есть какие-нибудь новости?
— Из Волгограда сообщили, что видели его в сопровождении конвоиров, но куда они улетели не знают.
— Ясно куда. Сейчас все дороги ведут в нашу столицу злотоглавую, город-символ для мафиозного братства. А о Петрове узнавал?
— Работает такой в главном управлении ФСБ, точно.
— Неужели же в этом участвовало ФСБ? Уму непостежимо!
— Оно и не на такое способно. Забыл, что Тушканчик видел на кассете?
— Да, ты прав. Вот-что, Володя, собирай всех своих архаровцев завтра
— Как прикажите, господин генерал, — ответил Рокотов.
Глава восьмая: Беркутов. Сплошной мордобой.
Злая судьба-индейка устроила мне очередную подлянку. Определенно. Вот, блин, нет в жизни счастья! Я уже как-то в одном из романов автора говорил о козлах отпущения. Я типичный представител этого отряда парнокопытных. Мордует меня жизнь, хлещет и справа и слева, не спрашивая согласия, без отпусков и перерывов на обед. Нет, вру. Перерывы случаются. Даст вкусить всех её прелестей — любви там, семейного счастья, общения с товарищами. А потом вновь начинает метелить тело, плевать в душу, унижать человеческое достоинство. Нет, Боженька что-то явно напутал там, в своей небесной канцелярии. Определенно. Такого замечательного во всех отношениях парня, как я, записал в «козлы», а настоящего козла Сосновского в баловни судьбы. А ещё говорят о какой-то там справедливости. Где она? Ее кто-нибудь видел? То-то и оно. Тю-тю, нет её и никогда не было. За все, про все, и за свои грехи, и за чужие приходится отдуваться нам, «козлам отпущения». И не на кого пенять, такими уродились.
Пришел я в себя лишь в Волгограде. Такое впечатление, что вскрыли мою черепную коробку и какой-то негодяй копается в мозгах, пытаясь прочесть мои мысли, а во рту сухо, как в Аравийской пустыне, а на языке вкус карболки и ещё чего-то очень больничного.
— Воды! — прошаркал языком по сухому нёбу. — Полцарства за стакан воды!
— Саша, бутылку пива Дмитрию Константиновичу! — приказал Петров.
От щедрости моего вынужденного попутчика я едва не прослезился. Честное слово! А когда залпом опорожнил бутылку холодного пива, так вообще воспрянул духом. Мир уже не казался кислым, будто квашенная капуста, и если очень постараться, то в нем ещё можно отыскать место для очередного подвига. И черепную коробчонку мою «захлопнули», видно отчаялись найти там что-то оригинальное. Так-что не все так плохо, как может показаться на первый взгляд. А то, что меня не убили, нужно считать очень крупной моей удачей. Определенно.
— Как вы себя чувствуете, Дмитрий Константинович? — заботливо спросил Петров.
— Терпимо. Прошлый раз на курорте в Монтевидео было гораздо хуже, — там подавали осетрину с душком-с. Представляете?! Просто кошмар какой-то!
— Да, вам можно было посочувствовать, — улыбнулся самозванец в офицеры ФСБ.
— Это ещё что. Ко мне в комнату прислали девицу со всторым номером лифчика. А мой стандарт — четвертый. Я их курорт чуть в щепки не разнес от возмущения.
— А вы не теряете оптимизма, Дмитрий Константинович, — вновь одарил меня лучезарной улыбкой Петров. — Похвально!
— О чем вы говорите, Валерий Маркович! Нашли, блин, оптимиста! Я типичный представитель племени этих нудявых спиногрызов. Пессимист я. Вот вы со мной вежливо разговариваете, пиво вот и все такое. Словом, по людски обращаетесь. А знаете, что я о вас думаю? Сказать?
— Ну-у, скажите, — не совсем уверенно ответил кандидат в мои клиенты.
— А я думаю, что вы типичные бандиты и по вам давно тюрьма плачет. Представляете?!
Накал лучистых глаз Петрова поубавился ровно наполовину. А через его показную вежливость и манеры лакея какого-нибудь второсортного борделя проступила его подлинная сущность, я бы даже сказал, зверинный оскал.
— За такие слова можно и ответить.
— И отвечу. Я не боюсь ответа. Мне нечего скрывать от соотечественников. Дмитрий Беркутов чист и прозрачен, как слеза Бога нашего Иисуса Христа, невинно убиенного такими же палачами, как вы. А вот что ты, Валера, ответишь, когда суд тебя спросит: «А все ли ты сделал правильно в этой жизни? И не жжет ли тебя позор за мелочное прошлое?» Что ответишь, я тебя спрашиваю? Не жжет? Нет? Что молчишь? А ведь отвечать рано или поздно придется.
После мой пламенной обличительной речи, лицо моего визави стало бледно-зеленым, покрылось трупными пятнами, руки скрючились и, издав какой-то булькающий звук, он натурально сдох. Шутка. Мечта идиота. Нет, Петров продолжал сидеть как ни в чем не бывало. Правда прежний лоск с него осыпался, как осенняя листва с красавицы березы, а в остальном он держал марку. Слабонервных мафия не держит на службе.
— Будет у меня там, впереди, что или нет, покажет время, глубокомысленно изрек Петров. — А вот вам, Дмитрий Константинович, я гарантирую неприятности в самое ближайшее время. Уж не обессудьте.
— Спасибо за заботу, Валерий Маркович! А то я уже, грешным делом, стал беспокоиться — будут у меня неприятности или нет? Они придают остроту жизни, оправдывают смысл земного существования.
— Да вы философ! — усмехнулся Петров.
— Будешь тут с такими вот, — проворчал я.
— Успокойтесь. Все у вас будет, и острота, и смысл.
— Спасибо, Валерий Маркович! Я вам это век на забуду… А где это мы торчим?
— В смысле, находимся?
— Ну да. В смысле, торчим?
— В аэропорту Волгограда.
И тут я допустил непростительную, на мой взгляд, ошибку, о которой потом очень сожалел. Ведь этим ребятам не скажешь, что я такой умный и до всего сам додумался, они все равно этому не поверят, а будут упорно, не щадя сил и времени, добиваться — кто меня информировал, где на каком уровне у них произошла утечка. Все это будет потом. А сейчас я сказал буквально следующее:
— Что же мы мотаемся по стране, как бедные родственники? Неужели ваш богатенький шеф не смог выписать отдельный самолет?
— Это вы о ком, Дмитрий Константинович? — отчего-то шепотом спросил Петров и даже закосил, как Тушканчик.
— Ишь, о ком? Об олигархе вашем?
— Не понимаю, — пожал он плечами. — Вас кто-то явно неверно информировал (Ну, а я о чем говорил?!) и вы принимаете нас за кого-то другого. Ни о каком олигархе мы не имеем ни малейшего понятия. — Глаза у него сделались жутко нехорошими.
«Ё-маё! Ну не придурок ли! — сказал я себе. — Мало ему того, что есть. Обязательно нужны новые осложнения. Правильно говорят, — если человек идиот, то это надолго. Определенно».
И так я себя занеуважал после этого, что даже говорить расхотелось.
— Не берите в голову, Валерий Маркович, это я пошутил, — врубил заднюю скорость, но понял, что слшком поздно — наезд на неприятности мне был обеспечен и где-то по большому счету даже гарантирован. Понял это и слуга того господина олигарха, который самый большой сукин сын. А каков поп, таков и приход. Сочувственно рассмеялся, развел этак ручками и с удовольствием, обсасывая каждую буковку, будто сладкую конфетку монпасье, проговорил: