Страховка от жизни
Шрифт:
Я кивнула в ответ и вздохнула.
— Сережа, у меня все готово, — заглянула в комнату Марина. — Для тебя я заварила чай из сушеного крыжовника. Не обижайся, но кофе я тебе не дам.
Матвеев, чуть заметно улыбнувшись, кивнул.
Потом спросил:
— Марина, а коньяк у нас еще не кончился?
— Сережа… — укоризненно произнесла Марина.
— Я только один глоток. Честное слово. Не будь букой. Не так уж часто у нас бывают гости.
Марина вновь скрылась на кухне.
— Хорошая девочка. Она моя двоюродная племянница. У
Если бы не она, моя жизнь была бы вообще невыносимой.
Девушка вернулась через минуту, подкатив сервировочный столик к креслу дяди.
— Я схожу за хлебом, Сережа. А вы тут поболтайте без меня.
Понятливая и тактичная особа.
Матвеев кивнул:
— Сходи, Мариш.
Девушка оделась и ушла.
Матвеев отвинтил крышку бутылки и плеснул в крохотные рюмочки на самое донышко янтарный напиток, который источал приятный аромат.
— Мы с вами сейчас помянем Настю и мою Женьку. Пусть земля им будет пухом. — Он поднял свою рюмку и выпил содержимое одним глотком.
Я сделала то же самое. — Ужасным был тот день для меня. Я словно еще раз потерял свою Женьку.
— Я понимаю, что вам больно. Извините. Но не могли бы вы подробно описать все события того рокового дня?
Сергей Павлович кивнул.
— Я, как всегда, сидел у окна. Настя мыла окно.
Она была дома одна. И вдруг в окне кухни промелькнула женщина. Она кралась. Мне это показалось странным. Я, скорее машинально, чем осознанно, взял наушники. Женщина положила магнитофон на подоконник. Рассмотреть, что это был именно магнитофон, отсюда невозможно, конечно. Догадался. Когда послышались звуки ссоры, я понял, что это запись. Женщина, пока возилась с магнитофоном, пробормотала: «Вот так, Настюха, радость моя. А ты думала, что когда-то переиграла Ирку».
— Вы решили, что она имела в виду себя?
— Разумеется. Вам налить еще, Татьяна Александровна?
— Нет, спасибо. Я за рулем. Странно, что Настя не услышала, как убийца вошла в квартиру, не услышала ту магнитофонную запись. Ведь соседка ее услышала.
— А мне кажется, ничего странного нет. Настя, как я уже сказал, мыла окно. Оно было открыто.
Наша улица довольно шумная. И машины, и ряды торговые. А голоса, звучавшие из магнитофона, она могла принять за ссору соседей или, в конце концов, за звуки радио в одном из автомобилей. Их тут в час пик пруд пруди.
— Сергей Павлович, вы давно наблюдали за Настей?
— Полгода, наверное. Да, приблизительно так.
— Вы, наверное, все-таки очень многое знаете об их жизни, — снова попробовала я раскрутить его на информацию.
Матвеев улыбнулся:
— Вы не понимаете, Татьяна Александровна.
Я же сказал, что меня интересовала исключительно эта женщина — Настя. Я слушал только тогда, когда она была на кухне одна или с детьми. Когда она общалась со своими ребятами, мне казалось, что они все — моя семья. Ее муж для меня был лишним человеком.
Странный тип. Как говорит про таких моя подружка
— Она иногда разговаривала сама с собой, иногда напевала, занимаясь хозяйством. Я слышал ее шаги. Нет. Кажется, вам меня не понять. Бесполезно объяснять.
— А вы сообщили в милицию о том, что знаете имя преступницы?
Сергей вздохнул:
— Нет. Тому были причины. Во-первых, я только что выписался из больницы. А во-вторых…
Что он имел в виду под этим «во-вторых», я и сама прекрасно знала.
Виталия Вышинского не оказалось дома. Он уехал с семьей на выходные за город. Да и бог с ним. Не горит. Понадобится, так я его из-под земли достану.
Глава 5
Остановившись у супермаркета, я решила сбегать за сигаретами. Запах копченостей и прочих вкусностей, витавший в магазине, разбудил мой аппетит. Я внезапно вспомнила, что целый день ничего не ела. Пришлось срочно исправлять положение и заскочить в кафешку.
После солидной порции пельменей — сие дежурное блюдо я чаще всего заказываю в забегаловках — и чашки горячего, хоть и паршивого кофе я почувствовала полное умиротворение. Села в машину и с наслаждением курила, развалившись, насколько это возможно, на водительском кресле. На какое-то время я даже забыла, что ввязалась в туманное и, предположительно, бесперспективное дело. Особенно в смысле денег. Хотя кто знает.
Кости же советовали… Кстати, о косточках. Интересно, что они мне в свете событий, произошедших сегодня, выдадут?
Я извлекла мешочек с костями, вытряхнула их на пассажирское сиденье. Затем взяла в руки и, тщательно перемешав, обратилась к своим магическим двенадцатигранникам:
— Какие у меня перспективы, косточки?
15+25+6. И означает это следующее: «Нету вас единственного любимого. Внимательно пересмотрите свою жизнь и измените отношение к происходящему. Будьте доброй и любите бога больше, чем материальные блага».
Вот это да. Вымудрили мои древние. Ну нет, такая романтическая чушь меня не устраивает. Намек на то, чтобы я от оплаты отказалась? И кинулась искать единственного, без которого моя жизнь напоминает блуждание в потемках? И молилась, чтобы Всевышний мне этого единственного на блюдечке преподнес?
— «И молиться не учи, не надо», — нараспев процитировала я Есенина, укладывая кости обратно в замшевый мешочек.
Однако лукавое мудрствование магических косточек меня развеселило. Жизненный тонус, как вещает навязшая в зубах реклама местного телевидения, внезапно поднялся. И я завела движок. Еще не вечер, хотя и начинает темнеть. А у меня масса предварительной работы. Надо торопиться.
Пора заняться личностью Эммы Замотыриной.
Плавно отпустив педаль сцепления, я направила автомобиль в сторону шестнадцатого квартала.