Страховка
Шрифт:
Бугго молча вышла из рубки. Ремонтный док помещался на самом краю летного поля. Времени у Бугго почти не оставалось. Еще час или около того господин Низа будет сверять список штатной комплектации «Ласточки» с результатами вчерашней описи, а потом примется за рубку. Если эхолот не исчезнет до внесения в поставарийный инвентаризационный список — все…
Загребая на ходу ногами, Бугго побрела дальше, в сторону узкой лесной полосы, за которой начинались жилые зоны с огородами и птичниками. «Иезус на троне! — думала Бугго. — Что же мне делать?»
Смятение
«Почему один человек создан храбрым, а другой — умным?» — думала Бугго в печали.
В лесной полосе было совсем не так, как в космопорту. Все там было иначе — и запахи, и звуки, и само состояние воздуха, более тягучего и густого. Бугго пробовала петь, но голос увязал, как будто лесное безмолвие перекрикивало и властно требовало от человека молчания. Тогда она просто села на землю и стала смотреть перед собой.
И увидела почти сразу.
Поначалу она обратила на это внимание просто потому, что оно до странности напоминало космопорт, существующий как бы в ином измерении. К высокому, до середины древесного ствола конусовидному сооружению то и дело подлетали насекомые, садились, складывали крылья и вползали в ангары, а оттуда, им навстречу, выбегали другие и суетились вокруг, подталкивая и словно помогая освободиться от груза. Бугго не знала, как называются эти насекомые. Про себя она стала именовать их «мурашками», хотя на самом деле это были не муравьи.
Она нашла в кармане смятую конфету и положила рядом с собой. Ох, как набежали мурашки, как облепили! Как трудились они, пытаясь переправить конфету к себе в грузовые отсеки! Бугго забавлялась недолго — ее укусили за палец, и тотчас пелена упала с глаз, решение пришло мгновенно, исцелив больной, натруженный ум. Бугго сняла маечку и забрала в узел всю ватагу мурашек, вместе со сладким, а летную куртку застегнула прямо на голом теле. Гладкие женщины им, видите ли, не нравятся. Почти бегом она припустила к своему кораблю.
На «Ласточке» за это время мало что переменилось. Двое бубнили теперь в трюме: «Вентиль сорван… три троса исправные, общей длиной… да не разворачивай, ну их!».
Бугго вошла, стараясь не шуметь, и присела за топчаном, выпуская мурашек.
Господин Низа повернулся, уловив слабый звук, и тут Бугго выпрямилась и встретилась с ним глазами.
— А! — молвил он. — Я как раз заканчиваю. Хотите посмотреть? Вы непременно должны внимательно читать всю документацию, дорогая, иначе вас облапошат. Садитесь и читайте! Будете пить чогу?
Бугго посмотрела на плоскую мисочку, где плескалось то, зелененькое, и отважно согласилась.
— Вот и умница, — похвалил господин Низа. — Теперь смотрите. — Он быстро пробежал пальцами
— Да, — сказала Бугго. — За семь крепежей плачу я, за пять — вы. То есть страховая компания. А что с остальными?
— В каком смысле?
— Пять и семь — одиннадцать. Осталось еще пять крепежей. С ними-то что?
— Пять и семь — двенадцать, так что остается четыре, — поправил господин Низа. — В случае с этими четырьмя… молекулярный анализ не выявил… Слишком давно. Я в затруднении.
— Да ладно вам, — развязно произнесла Бугго. — Давайте поделим расходы пополам. Два — на мне, два — на вас.
— Мне необходимы веские аргументы, подтвержденные объективными данными, в противном случае…
— Хорошо, все четыре — мои, — легко согласилась Бугго.
Мурашки уже расползлись по рубке. Одного Бугго краем глаза видела на топчанчике — он упорно карабкался к сиденью.
Господин Низа внес несколько цифр в свою планшетку и показал Бугго.
— После того, как мы с вами пришли к окончательному соглашению по вопросу крепежа в грузовом-четыре, картина приобретает такой вид…
Мурашка приподнял усики над краем сиденья и пошевелил ими, исследуя воздух. Помогая ему принять верное решение, Бугго украдкой обмакнула палец в чашку с чогой и оставила несколько сладких капель рядом с собой. Отринув сомнения, мурашка пополз вперед, а там, где он только что был, тотчас появился еще один.
Бугго взяла планшетку в руки и погрузилась в изучение цифр. Господин Низа поглядывал на нее сбоку, доброжелательно и чуть снисходительно. И вдруг в мгновение ока все изменилось. Круглое лицо распорядителя работ вытянулось, каждая шерстинка на нем встала дыбом, и он, подскочив противоестественно высоко над сиденьем, заверещал тонким и резким голосом, как бы разрывающим гортань и совершенно невыносимым для слуха:
— Дэрису! Дэрису! Дэрису!
С этим он сорвался с места и вылетел из рубки.
Бугго даже не посмотрела ему вслед. Она полулежала на топчанчике, среди опрокинутых мисочек с чогой и разбросанных планшеток, и скучно наблюдала за тем, как деловитые дэрису запускают хоботки в обивку и вытягивают сладкое. Она совершенно ничего не чувствовала. Ни злорадства, ни даже удовлетворения. И в голове опять сгустился туман.
Она напомнила себе об их с Хугебуркой плане, встала ногами на сиденье и вытащила эхолот из гнезда в стене.
Хугебурка ждал ее в гостинице. Он валялся в смятой, засаленной постели и читал журнал, заимствованный у портье, очень старый, с заляпанным экраном. Завидев Бугго, Хугебурка выключил журнал и встал.