Страна игроков
Шрифт:
Речь генерала постоянно прерывалась аплодисментами, смехом, гневным гулом. Казалось, брось он сейчас клич идти на приступ Кремля, возводить баррикады на Тверской улице - и присутствующие немедленно последовали бы его призывам.
Люди, выступавшие после Гнедаго, были абсолютно разные, но все они в основном говорили о трех вещах, необходимых, по их мнению, для возрождения России: народности, православии, антикоммунизме. Некоторые балансировали буквально на грани откровенных шовинистических заявлений. Но все более или менее оставалось в рамках приличия, пока на трибуну не поднялся лидер одной из
Это был долговязый, худой мужчина лет сорока пяти, со светлыми волосами и неопрятными, торчащими во все стороны усами. Он производил впечатление неуверенного в себе человека, который, чтобы преодолеть свои комплексы, иногда специально идет на конфронтацию с окружающими, и в таком случае найти компромисс с ним становится совершенно невозможно.
– Сегодня в Кремле засели люди, называющие себя демократами, - начал он каким-то по-мальчишески неровным, срывающимся голосом.
– Они много говорят о защите прав человека. В то же время эти, так сказать, борцы за законность, справедливость вроде бы не замечают, что русские в нашей многонациональной России остаются самым угнетенным, униженным народом. Так было все семьдесят лет при большевиках, так происходит и сейчас, когда им на смену пришли демократы. Вы спросите: почему?!
– Он перешел почти на фальцет.
– Потому что и те и другие являются ставленниками международного сионизма! Проще говоря, это - обыкновенная жидовская мафия, которая уже несколько веков пытается уничтожить Россию, сделать русских рабами!
Одна часть зала встретила это заявление бурными аплодисментами, другая - настороженно притихла. Гнедаго нахмурил брови и стал просматривать какие-то бумаги, делая вид, что не слышал последние слова.
Еще когда подполковник Меринов выходил к трибуне, Виктор краем глаза заметил, что похожие на студентов молодые ребята рядом с ним вдруг засуетились. А как только со сцены полетели слова о "жидовской мафии", они вскочили на ноги и развернули над собой рулон бумаги. На нем красной краской было написано: "Фашизм в России не пройдет!"
– Фа-шис-ты! Фа-шис-ты!!
– принялись скандировать они.
Почти сразу их голоса утонули в поднявшемся в зале шуме. Присутствующие поворачивались назад, вставали с мест, переговаривались друг с другом. Весь этот гам смог перекрыть только зычный голос генерала Гнедаго, который с побагровевшим лицом завис над столом президиума.
– Что за бардак!!
– рявкнул он.
– Кто пустил этих людей в зал?! Немедленно вывести!!
Вверх по проходам тут же побежали плотные молодые люди. Виктор сидел с краю и, понимая, что сейчас эти бравые ребята полезут через него усмирять бунтовщиков, встал и сделал шаг в сторону. Но в следующее мгновение кто-то сзади выкрутил ему руки и поволок из зала.
Ребров попытался вырваться, в ответ его согнули чуть ли не вдвое, и все происходящее он стал видеть перевернутым. Было забавно наблюдать, как одни охранники вверх ногами тащили к выходу пятерку студентов, другие вверх ногами рвали в проходе плакат с крупными красными буквами.
Когда всех выволокли в вестибюль, где было потише, Ребров опять стал объяснять, что произошла ошибка и что он не имеет никакого отношения
– Стойте, идиоты! Остановитесь!
Виктор узнал голос Хрусталева. Тяжело дыша после пробежки, Роман чуть ли не силой стал разжимать пальцы людей, выкручивающих Реброву руки.
– Отпустите!
– шипел он.
– Это наш человек.
Охранники с явным неудовольствием повиновались. Никто не любит, когда его труд не ценят, особенно если в дело вкладываешь всю душу.
– А что делать с этими?
– показывая на худосочных студентов, с заломленными за спину руками, обиженно спросил один из них, очевидно, старший.
– Выведите на улицу и отпустите. И перестаньте выкручивать им руки! опять перешел на крик вспыльчивый Хрусталев.
Студентов повели на свободу, а Роман виновато поправил на Реброве одежду.
– У тебя какая-то удивительная способность попадать во всякие приключения, - сказал он.
– Ничего, ничего, все в порядке, - отстранился Виктор.
– Ты же понимаешь, что этого дурака Меринова наш генерал не поддерживает, - попытался оправдаться Хрусталев.
– Но и демонстративно порывать с ним сейчас не время. Скоро президентские выборы, а Меринову многие сочувствуют на правом фланге нашего движения...
Ребров отметил про себя, что его бывший начальник потихоньку осваивает армейский сленг, а вслух произнес:
– Я понимаю...
– Но, в целом, ты же видишь, какая сила собралась вокруг Гнедаго. Думаю, вашей организации есть прямой смысл сотрудничать с нами... Кстати, специалисты союза могли бы заняться разработкой нашей совместной экономической программы. Ты можешь официально передать такое предложение Большакову - я с генералом обсуждал этот вопрос.
– Хорошо-хорошо, - кивнул Виктор.
Ему очень хотелось на свежий воздух.
– А ты что, уже уходишь?
– разочарованно поинтересовался Роман.
– Да. У меня срочные дела.
– Надеюсь, этот инцидент не...
– Нет, что ты! Все нормально!
– А как ты себя чувствуешь?
– Лучше трудно себе и представить!
– заверил своего бывшего начальника Ребров и, подарив ему лучезарную улыбку, поспешил на улицу.
Глава XXI
ГРИБОК КОНФЛИКТНОСТИ
1
В начале марта у Игоря Стрельника был день рождения, который он решил отметить на родительской даче, пригласив туда на два выходных дня близких друзей. Позвонил он и Реброву.
– Могу я приехать не один?
– поинтересовался Виктор.
– Конечно. Я ее знаю?
– Во всяком случае, ты ее видел.
– Не хочешь говорить, кто это? Ну, хорошо, буду ждать твой худосочный сюрприз.
Когда Анна Игнатьева вышла из потрепанной "Лады" Реброва, открывавший ворота хозяин дома потерял дар речи и способность двигаться. Он застыл рядом с вылепленной у крыльца снежной бабой, образовав вместе с ней живописную композицию.
– Похоже на ледяную скульптуру, - заметил Ребров.
– Аня, посмотри, если не считать дурацки выпученных глаз и отвисшей челюсти, это была бы копия моего друга. Ты его помнишь? Я тебя с ним как-то знакомил.