Страна падонкаф
Шрифт:
Новости кончились. Амерский президент опять что-то там такое подписал. Конгресс с ним согласился. Всё как всегда направлено против России. Одно слово – Пиндостан! Снова упал самолет. Этот пепелац был наш, но виноваты, похоже, братья-украинцы. Ещё у нас и газ воруют! Хороши братья! Евросоюз не согласился с разумными российскими требованиями. Эта угасающая Гейропа верна себе – везде стремится ущемить нашу великую державу. Но держава противостоит. С нами бог. Цена на нефть растёт. Инфляция никнет. Мы подымаемся с колен.
Лена не интересуется новостями.
Аня делала домашнее задание по литературе. Она торопилась: хотелось успеть вечером на «Сметану». «Евгений Онегин». «Энциклопедия русской жизни». Причины хандры героя. В наушниках нежно ласкался Жора. «Солнце-любовь».
«Олень этот Онегин! Подумаешь, лишний человек! У нас все лишние и ничего – живём».
Дедушка ушёл в ванную комнату. В последнее время вообще крейзит. Несёт всякий бред. Про вред больших тарелок и прочее такое. Постоянно твердит, что большие тарелки опасны. Видно боится в них утонуть. Вчера чистил рыбу картофелечисткой. С помощью телефонной трубки пытался включать телевизор, но безуспешно. В санаторий его не берут. Психбольница на дому.
Аня вдруг вспомнила гадкое. Когда ей было пять лет, мама уговорила её пойти купаться в ванную с дедом. Аня не хотела идти, но мама была так настойчива: «Тебе понравится. Будешь с ним играть. Вон, Женька обожает с дедушкой купаться». Ани хватило только на то, чтобы раздеться. Когда она увидела большую сморщенную штуку у деда внизу живота, её охватил такой ужас, что она убежала к себе в комнату и долго рыдала под одеялом. Никакие мамины уговоры не могли успокоить.
Потом был Рашид. Папин друг. Педофил. Фу, мерзость! Завёз её на машине в лес и изнасиловал. Воспользовался её доверчивостью и наивностью. Двенадцать лет! Что она тогда понимала? Дурочка из переулочка. Хорошо ещё, что никто не узнал об этом. Когда Рашид уехал к себе в Самарканд, Аня, наконец, вздохнула свободно. Можно забыть. Как назло, папа отправился искать этого козла. Большие деньги на кону. Что теперь будет?
Намного лучше общаться с девочками. Никаких неприятных сюрпризов. Все на одной волне. Хотя… Девочки тоже бывают разные. Такие, как Ленка и типа Дашки Палашовой. Мозгоклюйка! Палашова-шалашова! Но всё-таки это не Рашид. С Дашкой можно и разобраться. Раз и навсегда!
Аня вздохнула. «Какая сложная штука жизнь!» Она посмотрела на фото Жоры. Улыбнулась ему. «Ничего, скоро мы будем все вместе: Жора, я и Ленка».
Отчим возился с пультом. Переключал каналы. Футбола не было. В телике пенился российский шоу-биз: Таисия Повалий, Жанна Фриске, Филипп Киркоров, Анни Лорак, Варум, Билан, Арбакайте, Меладзе… И каждый: «Я люблю вас! Подымите выше ваши руки! Мы счастливы!» Вынос мозга. То ли дело Высоцкий и Толкунова!
У Куролятиных
– Вы там ещё не сдохли?! У меня люстра качается!
Это был знак. По необходимости звук убавляли.
Лена задумалась и незаметно объелась. Картошка с молоком. Ей всё не давали покоя засохшие царапины на руках отчима. Зефиринка, конечно, не была ласковым и покладистым котёнком. Могла в любой момент выпустить острючие когти. Тем не менее.
– Про маньяка, который Анохину убил, ничего нового не передавали? – спросила она дядю Колю. Тот бережливо заворачивал в лист «Мухачинской правды» недоеденный «привет из Пхеньяна».
– По зомбоящику – ничего.
– У неё же, вроде, под ногтями нашли чего-то? – продолжала разговор Лена.
Отчим сделал пренебрежительный жест. Потом засмеялся. Захлебнулся никотиновой мокротой. Закашлялся. Слёзы, слюни… Отдышавшись и утёршись краем своей майки, ехидно сказал:
– Салават утром рассказывал, что экспертиза установила наличие следов колбасы под ногтями жертвы. Девчонка поела, а руки не помыла. Ребёнок! Мать не уследила.
– И что это значит?
– Значит, что никаких улик нет. Девчонку же не колбаса душила!
На секунду у Лены отлегло от сердца. Потом опять навалилась тяжесть. Так ещё хуже.
– А дядя Салават точно знает?
– Откуда? Он же на Зелёном дежурит. Но в их ментовских кругах болтают такое.
Дядя Коля достал папиросы, зажигалку, мундштук и, выходя, – курилы для мужчин у них были раз и навсегда определены в подъезде возле мусоропровода:
– Ты бы поостереглась пока. Поменьше ночером ходи. Неровён час…
Лена пожала плечами:
– Я же только на «Сметане». Да у Ани дома.
Вечер густой вуалью накрыл Мухачинск. Воздух стал плотным и тяжёлым. Сумеречные краски легли мелкими мазками. Пуантилизм. Квадратные километры тридцать третьего района опустели. Начинающаяся темнота сосредоточила людей в жилищах. Первые цветки домашних огней раскрылись на фасадах. Тепло.
Даша подошла к лифту, сжимая в кулаке выпрошенную пустяковину. За спиной, прощаясь, хлопнула дверь. Вот так. Проведена черта. Закрывшаяся дверь навсегда разделила двух человек. Один остался жить дальше, другой шагнул навстречу неизвестности. В мир, где живых нет.
Девочка нажала кнопку вызова. Слышно было, как, где-то в загадочных внутренностях громадного дома, обещающе загудело. Даша зашла в качнувшуюся кабину – исчёрканную, разрисованную, с сожжёнными кнопками. Пахнущую мочой. С трудом нащупала пальцем «единичку». Медленно поехала вниз.
В голове – карусель только что состоявшегося разговора. Может быть, неинтересного и неважного для кого-то, но не для неё. Ни о чём другом сейчас думать она не могла. Упёршись застывшим взглядом в нецензурные надписи на стенке, перебирала в уме сказанные и невысказанные слова.