Страна падонкаф
Шрифт:
Сады! Как много в этом слове для сердца русского слилось! Как много в нем тарам парам отозвалось! Снаружи печет солнце, внутри — духота, хотя все люки в крыше и форточки в окнах автобуса открыты. Катя посмотрела на мать, приткнувшуюся на краю сиденья, захваченного двойняшками. И это еще называется везением! Сама Катя мостится на перевернутом ведре. Автобус садового маршрута номер шестнадцать всегда набит битком. Пенсионеры-садисты. Консервативный электорат. С орудиями пролетариата: тяпками, лопатами и граблями. Конец августа. Уборка урожая.
У Никитиных тоже есть садовый участок с маленьким
В общем, они так ехали, а Катя воображала себе, чего она хочет от жизни. Оказалось, немало. Баттерфляй на поясницу, бусину в крыло носа, почему-то в левое, фиолетовое мелирование и любимого. Любимого хотелось особенно. Категорически!
Катя вдруг вспомнила придурка Лябина. Сначала забыла, а теперь вот вспомнила. Что-то он тогда такое сказал. Сразу она не обратила внимания, а потом зацепило. Что-то важное. Вот-вот догонит.
Не успела догнать — прибыли. Выгрузились. Пересчитали двойняшек. Стоят, держатся за руки. Не потерялись. Марисабель зевает — устала. Латойя ковыряет в носу. На проходной сторож в линялом камуфляже. Небритый-нечесаный. Жалкий. Благополучно его миновали. Благополучно, потому что Никитины не платят за охрану. Нет денег и желания. Председатель товарищества набрал в сторожа местных алкоголиков. Людей без нравственного стержня. Теперь они щеголяют в старых «комках» и ночуют в садах за деньги. Спят на проходной. По территории не ходят. Боятся «металлистов». Те дерзкие. «Металлисты» охотятся за нержавейкой. В металлоприемках нержавейка котируется высоко. Закрыть бы эти приемки! Но-но-но! Все металлоприемки принадлежат полицейским. Вернее, их женам и другим близким родственникам. Других приемок в Мухачинске просто нет. Остальные полиция уже давно закрыла. Поэтому парадокс. Никто не будет кусать сам себя за задницу.
Садоводы живым ручейком растеклись по садовым улицам. Никитины с ними. Налево, налево, налево, еще раз налево…
— Дышите глубже, девочки. Чувствуете? Это вам не городской воздух, — мама делает несколько показательных вдохов и выдохов. Двойняшки старательно закачивают в легкие садовый воздух. Как насосики. Пока еще они не подвергают сомнению мамины слова.
Направо… Десять метров и кривая калитка. Поправить-то некому — нет мужика с руками у Никитиных. Сережка не в счет. Не мужик пока — только эскиз. Проект. Двойняшки сразу побежали в туалет. Катя уныло оглядела яблони, вишни, смородину, колючий непролазный малинник вдоль забора. Это все ей. Собирать-убирать… Есть где ухайдакаться. Колхоз «Умри молодой». Садо-воды-садо-мазо!
Мать, попив с дороги холодной водички, пошла за домик — выдирать с корнем цветы мака. Наркоманы по весне втихую сеют, а потом собирают коробочки. Ханку варят.
Мари с Латойей взялись за малину. Как обычно. Не столько в банку, сколько в рот. Катя решила собрать вишню. Ее на ветках осталось мало. А непоклеванной птицами еще меньше.
Сережа не стал заходить к Марку, хоть и был совсем рядом. Стоял в соседнем дворе. Не было энергии на это усилие. Он позвонил по мобильному и, услышав: «Пока ничего интересного», просто пошел домой. Мама с
По дороге Сережа решил зайти и в Ленкин двор. Постоять — помолчать. Вспомнить. Подниматься к Куролятиным не будет. Что он там забыл? Наиля стала еще старее и толще. Дядю Колю выгнали с работы. Если пьянка мешает работе — нужно бросить работу. Что он охотно и сделал. Наиля пьет вместе с ним. Понятно, что с горя. Ленка. Единственная дочь. Непонятно только, на какие шиши бухают. Откуда лавэ? Тайна сия велика есть! От них даже Зефиринка убежала. Выпустили по пьяной лавочке кошку погулять, а она не вернулась.
Вспомнилось. Когда Ленка погибла, Сережу допрашивал следователь. В тот же день. Следователь разговаривал угрожающим тоном, но это ничего не значит. Он со всеми так разговаривал. Даже с начальником. Следователь хотел выяснить, знал ли Сережа, что девочки собирались покончить с собой. Откуда же? Да если бы он только заранее знал!..
Сережа вытер глаза. Возле двадцатого дома дурачок Лябин гонял стайку голубей. Дурень дожидался, когда голуби соберутся возле вечной дворовой лужи, разбегался и, воя, как пожарная машина, разгонял птиц. Голуби взлетали в синее небо, резко хлопая крыльями. Лябин открывал по ним «огонь» из своего игрушечного пистолета. Голуби далеко не улетали и опять возвращались к луже. Через несколько минут все повторялось. Голубям явно нравилась эта игра, и они с удовольствием в нее играли. Леша тоже доволен. Можно бегать по двору, топая, как конь, и громко гудеть.
Сережа подошел к знакомому подъезду, немного посидел на скамеечке. Бывало, на этой скамеечке сидели с Ленкой. Рядом на ободранной стене по-прежнему бросает вызов надпись «Мухачинск рулит!». Кажется, все было сто лет назад. Стало совсем хреново. В общем, только взбаламутил себя.
Пятница-пьяница. Мать, закончив трудовую неделю, возжелала пригубить вина. Значит, кому-то надо бежать в магазин. В семье Витаса выбор невелик. Впрочем, его вообще нет. Современная семья — один родитель и один ребенок. Ориентир, к которому движется все прогрессивное человечество. Даже китайцы.
Быть ребенку гонцом за вином. Витас отложил учебник по психологии. Все равно книжная премудрость в голову уже не лезет. Собрался. Вышел.
Недавно совсем рядом открылась «Семерочка» — филиал торговой сети. Супермаркет. Напористые московские ритейлеры выкупили весь первый этаж жилого дома, перестроили и набили продуктами под завязку. Там есть и большой алкогольный отдел. Или можно к цыгану в туалетный подвальчик. Но к цыгану в другую сторону. Бородатый ублюдок — наживается на работягах.
Витас выбрал «Семерочку» и двинул туда. Глядь — у стены дома лежат цветы. Один букет совсем свежий. Белые и красные розы. Красиво рассыпаны чьей-то заботливой рукой.
Смотри-ка! Кто-то ведь еще помнит этих двух дурех — Аню и ее верную подружку. Беленькая такая девочка. Невзрачная. Вот же две дуры! Наверняка лесбы. Рассказывали, что у Ани от удара о землю лопнул живот. Хоть и на подружку упала. Кишки по асфальту, а она повторяет: «Я так хочу жить! Я очень хочу жить!» А зачем? Когда уже твои кишки по асфальту. Дура.