Страна радости

Кинг Стивен

У двери Том повернулся ко мне.

– Хочешь совет, Дев? Держись подальше от… – Он мотнул головой, и я прекрасно понял, о чем речь: от «Дома ужасов». Потом он ушел, вероятно, думая о приезде домой, и об Эрин, и о машине, которую собирался купить, и снова об Эрин, и о ближайшем учебном годе, и опять об Эрин. «Вперед, “Алые”, “Алые”, вперед». Уже в ближайшем весеннем семестре они смогут скандировать вместе. Черт, смогут скандировать сегодня вечером, если захотят. В Уилмингтоне. В постели. Вместе.

* * *

Контрольные часы в парке развлечений отсутствовали: наши приходы и уходы

фиксировали капитаны команд. После моего последнего выступления в роли Хоуи в первый понедельник сентября Папаня Аллен велел мне принести карточку табельного учета.

– Мне работать еще час, – возразил я.

– Нет, кое-кто ждет тебя у ворот, чтобы проводить домой. – Я знал, о ком речь. С трудом верилось, что в сморщенной изюмине, которая заменяла Папане сердце, могло остаться место для теплых чувств, но в то лето мисс Эрин Кук его проняла. – Насчет завтрашнего дня все понятно?

– С половины восьмого и до шести, – ответил я. И никакой шкуры. Красота.

– Я буду руководить тобой две недели, а потом отправлюсь в солнечную Флориду. После этого перейдешь в подчинение Лейна Харди. И Фредди Дина, наверное, если он заметит, что ты по-прежнему здесь.

– Все понял.

– Хорошо. Я распишусь в твоей карточке, и ты десять сорок два. – На Языке это означало то же самое, что и у любителей модного тогда сленга гражданского радиодиапазона: свободен. – И… Джонси? Попроси эту девочку время от времени присылать мне почтовую открытку. Я буду по ней скучать.

Я его понимал.

* * *

Эрин также сделала первые шаги на пути из Страны радости к Реальной жизни. Исчезли линялые джинсы и футболка с вызывающе закатанными до плеч рукавами, не говоря уже о зеленом платье Голливудской девушки и робин-гудовской шляпке. За воротами, в алом свете неоновой вывески, меня ждала молодая женщина в шелковой синей блузке без рукавов и юбке-трапеции. Ее волосы были собраны в пучок на затылке, и она выглядела великолепно.

– Пойдем по берегу, – предложила она. – У меня есть немного времени до автобуса в Уилмингтон. Я там встречаюсь с Томом.

– Он мне говорил. Об автобусе и не думай. Я тебя отвезу.

– Правда?

– Конечно.

Мы зашагали по мелкому белому песку. Половинка луны уже поднялась над горизонтом и проложила дорожку по воде. На полпути – если на то пошло, неподалеку от большого зеленого викторианского особняка, который той осенью сыграл столь большую роль в моей жизни, – она взяла меня за руку и уже не отпускала. Мы практически не разговаривали, пока не добрались до лестницы, ведущей на автомобильную стоянку. Там Эрин повернулась ко мне.

– Разрыв с ней ты переживешь. – Она не отрывала своих глаз от моих. В тот вечер она не накрасилась, да это было и не нужно. Макияжем служил лунный свет.

– Да, – согласился я. Я знал, что это правда – и в глубине души сожалел об этом. Отпускать всегда нелегко. Даже когда держишь что-то шипастое. А может, именно тогда – особенно трудно.

– Сейчас здесь тебе самое место. Я это чувствую.

– Том тоже чувствует?

– Нет, но он никогда не воспринимал «Страну радости», как ты… и как я. А после того, что случилось в тот день в «Доме ужасов»… когда он увидел…

– Ты говорила с ним об этом?

– Пыталась. Потом перестала.

Случившееся не укладывается в его картину мира, поэтому он пытается от этого отгородиться. Но, думаю, он тревожится за тебя.

– А ты за меня тревожишься?

– Из-за призрака Линды Грей – нет. Из-за призрака той Уэнди – немного.

Я улыбнулся:

– Мой отец больше не произносит ее имени. Для него она – «та девушка». Эрин, сможешь оказать мне услугу, когда вернешься в университет? Если у тебя найдется время.

– Конечно. Какую?

Я объяснил.

* * *

Она попросила высадить ее на автобусном вокзале Уилмингтона, а не возле отеля, в котором Том снял номер. Сказала, что лучше доедет туда на такси. Я уже собрался запротестовать – чего тратить деньги попусту? – потом не стал. Она раскраснелась, выглядела смущенной. Я догадался, в чем причина: она не хотела вылезать из моего автомобиля, чтобы двумя минутами позже сбросить одежду и прыгнуть в койку с Томом Кеннеди.

Когда я остановился напротив стоянки такси, она сжала руками мое лицо и поцеловала меня в губы. Долгим-предолгим поцелуем.

– Не встреть я Тома, я бы заставила тебя забыть ту глупую девчонку.

– Но ты встретила.

– Да, встретила. Оставайся на связи, Дев.

– Помни, о чем я тебя попросил. Если появится возможность, сделай это.

– Я помню. Ты очень милый, Дев.

Не знаю почему, но от этих слов мне захотелось плакать. Но я лишь улыбнулся.

– А еще, признай это, из меня получился чертовски хороший Хоуи.

– Это точно. Девин Джонс, спаситель маленьких девочек.

На мгновение я подумал, что она поцелует меня вновь, но этого не произошло. Она выскользнула из автомобиля и побежала через улицу к стоянке такси, ее юбка развевалась. Я ждал, пока она не села на заднее сиденье и не уехала. Потом последовал ее примеру, отправился в обратный путь, к пляжу, и миссис Шоплоу, и моей осени в «Стране радости», самой лучшей и самой ужасной осени в моей жизни.

* * *

Сидели ли Энни и Майк Росс у дорожки, тянувшейся к пляжу от зеленого викторианского особняка, когда во вторник после Дня труда я шел по берегу в парк развлечений? Я помню теплый круассан, который ел на ходу, и круживших над головой чаек, но насчет Энни и Майка уверенности у меня нет. Они стали такой важной частью пейзажа – таким ориентиром, – что просто невозможно вспомнить, когда я впервые заметил их присутствие. Повторение – самый страшный враг памяти.

Через десять лет после описываемых здесь событий я работал (возможно, за мои грехи) обозревателем «Кливленд мэгезин». Черновой вариант практически всех материалов я писал в больших блокнотах с желтой линованной бумагой, сидя в кафетерии на Третьей Западной улице, неподалеку от стадиона «Лэйкфронт», где тогда выступали «Индейцы». Каждый день в десять утра в кафетерий заходила молодая женщина, брала несколько чашек кофе и уносила в риелторское агентство, располагавшееся по соседству. И я тоже не могу сказать, когда заметил ее впервые. Знаю точно, что однажды увидел ее и понял, что иногда она поглядывала на меня. Потом пришел день, когда я перехватил ее взгляд и ответил на улыбку улыбкой. Через восемь месяцев мы поженились.