Страна Семи Трав (илл. В. Юдина)
Шрифт:
— «Я, имярек, потерпев кораблекрушение, попал на Таймыр. Идя на юг по какому-то воздушному следу, после долгих скитаний очутился в верховьях такой-то реки и пришел к людям, называющим себя „детьми солнца“…» Ну как?
— Складно… Дальше.
— Дальше не так складно. Птица Маук?.. Пока еще не возьму в толк, что это за диво. Возможно: «столкнувшись с Птицей Маук»?..
— Понял… «Вступил с нею в единоборство»?
— Да, в этом духе. И в заключение: «меня считают погибшим, но я жив и прошу помощи…» Затем, как водится,
— Их-то и нет?
— К сожалению, нет. Край записки надорван.
Я в раздумье откинулся на спинку стула.
— В общем приемлемо. Записка, бесспорно, послана с Таймыра.
— А некоторые этнографы, представьте себе, не верят, считают мистификацией, — пожаловался Савчук. — Даже статья появилась: «Странная мистификация в Арктике». У меня есть газетная вырезка. Хотите прочесть?
— Не хочу!
Я фыркнул. Подобная реакция была, по-видимому, приятна Савчуку: он улыбнулся.
— Мистификация? — сердито сказал я. — Чушь, чушь!.. Извините, не могу спокойно. Мне эти скептики в свое время так насолили!.. И какие сомнения? Письмо подлинное! Все говорит за это!
— А что именно, по-вашему?
Я принялся загибать пальцы:
— Внешний вид записки, раз! Экспертиза орнитологов, два! Анализ текста, три!
Этнограф засмеялся от удовольствия и потер руки:
— Я очень рад, что не сомневаетесь в подлинности письма. Но теперь займемся его автором…
3
Савчук перегнулся через мое плечо и постучал пальцем по стеклу, за которым лежала береста.
— Да, займемся автором письма. Кто он?..
— Ну, данных так мало, что…
— Данных немного. Но все же есть кое-что…
— А именно?
— Бесспорно, не иностранец, русский. (Иностранец никогда не написал бы: «единоборство». Обязательно: «поединок».) Надо думать, интеллигентный человек — не зверопромышленник, не простой матрос, не скупщик пушнины. Вывод: русский путешественник, географ, исследователь Арктики. Кто же он?..
Подумав, Савчук уточнил свой вопрос:
— Кто из русских путешественников пропал без вести примерно в период между тысяча девятьсот девятым и тысяча девятьсот семнадцатым годами в этом районе, то есть в море Лаптевых или в Карском море, вблизи берегов Таймыра?
Я молчал.
Это напомнило мне игру в пятнадцать вопросов, которой очень увлекались в мои студенческие годы.
Суть ее заключалась в следующем. Один из играющих задумывал какого-нибудь знаменитого деятеля: писателя, полководца, артиста, ученого. Его противник имел право задать пятнадцать вопросов, касающихся биографии задуманного деятеля. Отвечать разрешалось односложно: «да», «нет».
Выработана была хитроумная тактика этого умственного поединка. К разгадке двигались как бы по спирали, постепенно сужая круги, отсекая все лишнее, не идущее к делу.
Обычно
На пятнадцатом вопросе, оттеснив своего противника «в угол, к стене», отгадчик торжествующе выкрикивал: «Людвиг Фейербах!», или «Цезарь Борджиа!», или «Анатолий Луначарский!»
О, игра в пятнадцать вопросов требовала начитанности и упорства! Она перетряхивала в памяти знания из самых разнообразных областей.
И вместе с тем в ней было нечто азартное. В трамвае, в коридоре университета, в столовке, в театральном фойе можно было встретить приятеля, который, растолкав толпу, вдруг кидался к вам с криком: «Жив?» Это означало, что он готов отгадывать.
— Что ж, — сказал я нерешительно, — на память приходит только Владимир Русанов.
— Русанов, — повторил Савчук, будто мысленно взвешивая эту фамилию.
— Вы знаете, конечно, что он ставил перед собой задачу пройти Северным морским путем?
— Да.
— Последнее его дошедшее до нас послание датировано августом 1912 года. Он сообщал, что находится несколько южнее Маточкина Шара. [2] Предполагаемый маршрут: северо-восточная оконечность Новой Земли и далее на восток…
2
Пролив, соединяющий Баренцево море с Карским.
— Потом?
— Потом мрак. Арктика на много лет задергивает завесу. Не исключено, что путешественник зимовал где-то на восточном берегу Новой Земли, в тысяча девятьсот тринадцатом году продолжал плавание и был затерт льдами в Карском море. Предполагают и другое: дошел до Северной Земли, о существовании которой не знал, пытался обогнуть ее с севера или проник в пролив, названный впоследствии проливом Вилькицкого…
— Так и пропал, растаял без следа?
— Нет. След Русанова найден. Не очень давно.
— Где?
— В шхерах западного берега Таймыра…
— Тогда несомненно, что…
— Извините, не кончил. В шхерах Минина советские полярники наткнулись на деревянный столб с надписью «Геркулес» (название русановского судна), а несколько восточное, в тех же шхерах нашли вещи участников экспедиции. Считалось, что там закончилась полярная трагедия Русанова…
Савчук поднял руку, собираясь возразить, но я помешал ему:
— Считалось!.. Я же сказал: считалось!.. Теперь, увидев записку, готов признать, что там была лишь промежуточная база русановцев.