Страна Семи Трав(изд.1976)
Шрифт:
— Но я хотел показать вам Хытындо и Якагу,— спохватился Петр Арианович.
Мы прошли еще немного и очутились подле, группы «детей солнца», на которую я вначале не обратил внимания.
У деревянного котла, куда опускали раскаленные на огне костра камни (вода уже закипала), сидел небольшого роста старик с двумя аккуратно заплетенными тощими косицами. Он что-то жевал, но, увидя нас, с усилием проглотил кусок и скорчил злобную гримасу. Сейчас он напоминал разъяренного хищного зверька, который огрызается, даже попав в капкан.
Рядом на груде оленьих шкур сутулилась
И это отвратительное существо в течение многих лет властвовало над судьбой ста с лишним человек и даже посягало на жизнь нашего Петра Ариановича!..
— Отойдем от нее!— прошептала Лиза с дрожью гадливости.— Мне будет неприятно, если она посмотрит на меня…
5
— Алексей Петрович, а ведь уже четверть восьмого,— сказал Савчук, взглянув на часы.— Пора разговаривать с Новотундринском…
Мы захлопотали подле рации. Вокруг с сосредоточенными лицами стояли «дети солнца».
Сначала в лесистый склон ущелья плеснула какая-то заокеанская волна, неся на своем гребне танцующую пару. Потом кто-то насморочным голосом, со странной настойчивостью подчеркивая окончания слов, сказал: «Родион, Елена, Павел, Кирилл, Анна. Повторяю: «Репка! Звено товарища Репки на копке свеклы, перевыполняя…» Его заглушил деловитый щебет морзянки.
Через эту толкотню звуков протеснились позывные Новотундринска. Аксенов ждал разговора с нами.
Я перешел на передачу.
Савчук был предельно краток. Он объяснил, что срочно нужна помощь.
Затем я вызвал полярную станцию на мысе Челюскин: Андрей в числе первых должен был пожелать счастья, удачи и хорошего здоровья Петру Ариановичу. Мой друг заслужил эту честь и эту радость — ведь он заочно помогал нашей экспедиции. Содействие его было просто неоценимым.
— Нет, не всё,— предупредил я, когда Петр Арианович сделал движение, чтобы отойти от рации.
Я начал искать хорошо знакомую волну в эфире. Лиза догадалась, какую радиостанцию ловлю, потому что ласково взяла Петра Ариановича под руку.
Наш учитель стоял совершенно растерянный. Радио для него не было новостью, но такое применение его в походных условиях он наблюдал впервые.
— Земля Ветлугина?— громко спросил я.
Петр Арианович с изумлением посмотрел на меня.
— Синицкий? Попросите начальника полярной станции Синицкого. Говорит Алексей Ладыгин… Синицкий? Привет!.. Сейчас с вами будет говорить Ветлугин… Да, да, Петр Арианович Ветлугин! Нашли, нашли!.. На Таймыре, в горах Бырранга… (Я обернулся к Петру Ариановичу.) Земля Ветлугина передает вам самый пламенный арктический привет!.. Вот, слышите?..
Так старый географ услышал свою Землю, свой Архипелаг Исчезающих Островов, об открытии которого еще не знал…
— Мне так много надо узнать,— сказал он, когда закончился разговор с Землей Ветлугина.— Впору сесть за парту с четырехклассниками…
Лиза хотела что-то сказать, но он прервал ее:
— Не утешайте меня. Зачем? Я счастлив, что мне предстоит так много узнать. И я ведь должен еще дописать историю «детей солнца» — историю отколовшихся родов Нёрхо и Нгойбу,— поправился он.— Ну что ж! Я сделаю это!..
До меня донеслись оживленные голоса. Я оглянулся. В кругу вновь обретенных сородичей восседал Бульчу.
Старший проводник экспедиции со снисходительной улыбкой показывал подаренные ему за отличную охоту именные часы и даже давал желающим послушать, как они тикают.
Один из почтительных зрителей сказал длинную фразу,и Бульчу удовлетворенно кивнул.
— Таких нет даже у Тынкаги,— перевел Петр Арианович с улыбкой.— Он прав. У меня есть только водяные часы… А вот ваш проводник говорит… Что он говорит?.. Сны на стене— это не колдовство!.. Не могу понять…
Наш учитель вопросительно посмотрел на нас.
О! Знаменитые сны на стене! Бульчу— в своем репертуаре! Но никогда этот заезженный, известный всей таймырской тундре репертуар не был так кстати, как сейчас!
А ведь он только рассказывал «детям солнца», как живут теперь их родичи, оставшиеся в тундре!..
Я перехватил взгляд Хытындо, который она метнула на нас из-под тяжелых морщинистых век.
Потом она вытащила из-за пазухи желтую повязку с бахромой и завесила себе лицо. Я понял, что это шаманская повязка. Хытындо не хотела видеть торжества Тынкаги, видеть Тынкагу и друзей Тынкаги. Она хотела жить и умереть в том странном мире вымыслов, призраков, который создала сама, чтобы пугать своих соплеменников и, пугая их, безраздельно властвовать над ними…
* * *
…Так с желтой бахромчатой повязкой, наброшенной па глаза, опустив плечи, на которых тускло отсвечивают ритуальные побрякушки, продолжает сидеть шаманка Хытындо за стеклом большой витрины в Музее народов СССР. Рядом, у костра, стоит Нырта, небрежно опершись на копье. Вдали, на фоне лесистого ущелья, поднимаются столбы дымков…
Фигуры сделаны на редкость хорошо. Музейный художник сумел удачно расположить их и уловил главное — гнетуще-мертвенное оцепенение, разлитое в этом реликтовом первобытном мирке.
Могу удостоверить: Хытындо из глины и цветных тряпок очень похожа на настоящую Хытындо. О Нырте мне трудно судить. Ведь я, к сожалению, не видел его живым.
Если вы, прочитав эту книгу, соберетесь посетить музей и дойдете до зала позднего неолита, то убедитесь, что подле витрины с Хытындо и Ныртой толпится больше всего посетителей. Здесь дело, по-видимому, не только в искусстве художника, хотя и это имеет значение. Драматическая история двух родов, Нёрхо и Нгойбу, заблудившихся в горах Бырранга, стала широко известна из печати и привлекла всеобщее внимание и сочувствие.