Страна собак
Шрифт:
"Чего же ты хочешь?".
"Да не знаю я... Только всё как-то не так.
– Дик вздохнул.
– Ох, что-то тяжко мне на душе! И сердце часто болеть стало".
"Вот-вот, а я предупреждал! Это крыша у тебя едет, братан, - сказал Цыган назидательно.
– А знаешь, почему?... Потому что нефиг пускать в голову мысли, которые не можешь додумать до конца! Философ, ети его мать! А моя философия простая: увидел кусок мяса - хватай и беги! Увидел свободную сучку - залезь на нее и отымей! А увидел стаю чужих собак - удирай, что есть духу!... Ну, скажи,
"Да уж, у тебя все просто, - согласился Дик.
– Да только не по мне это все. Не знаю, почему так, но...".
"А я скажу тебе, почему!
– снова перебил его Цыган.
– Зажрался ты, брат! Когда нас Рыжиепсы по всей Промзоне гоняли, ты как-то не сильно рассуждал о смысле жизни, так ведь?... Да еще этот придурошный Сэнсэй (он скривил презрительную гримасу) сбил тебя с панталыку. Вот уж, действительно, свалилась чума на нашу голову!".
"Уйду я", - неожиданно сказал Дик.
Цыган засмеялся.
"Куда, братиша, в натуре?! Искать собачий рай? С индюками и курами на зеленой лужайке?".
"Вопрос не в том - "куда?", вопрос - "зачем?"!".
"Зачем?", - тут же спросил настырный Цыган.
"Суть движения не в цели, а в самом движении, - несколько заученно пробубнил Дик.
– Путь, он сам по себе есть цель!"
"Ну вот, снова завел свою китайскую шарманку! Блин, мне эти бредни твоего идиота - вот уже где! Тьфу на вас обоих!".
– Презрительно дернув головой, Цыган завернулся и ушел.
Дик осознавал, что в чем-то его товарищ прав, но, к сожалению, не мог изменить ход своих мыслей, сколько ни пытался.
"Да, - думал он, - правду говорил Сэнсей: беспредметные мысли, это такая зараза, что подсев на них однажды, на всю жизнь потеряешь покой! А самое скверное, это когда тебя никто не понимает... Ох, как болит сердце!".
***
В сентябре Малышка ощенилась. Свое потомство она сдуру решила держать не под бетонными трубами, а внутри одной из них, очевидно думая, что это самое безопасное место. На ее беду в тот год сентябрь был необычайно жарким. Солнце еще палило по-летнему, и трубы днем разогревались довольно сильно, но глупая мамаша и не думала уносить оттуда щенков.
Однажды Виталька стал свидетелем любопытной собачьей церемонии. Малышка вылезла из трубы с каким-то рыжим комком в зубах, и, думая, что ее никто не видит (охранник наблюдал из окна), отнесла его к куче скошенной травы и мусора (работники складов намедни делали уборку территории). Потом она разгребла траву лапами, положила свою ношу в ямку и вновь зарыла ее. Немного постояв, она ушла обратно в трубу. Охранник вышел из домика, подошел к куче и пошевелил лопатой.
– Рыжий, - сказал он себе под нос, разглядывая мертвого щенка.
– Вот и у Дика появилось потомство... Ох, дурында, этак они у тебя все передохнут!
Далее произошло как всегда в таких случаях: Виталик поддел щенка на лопату, отнес к забору и перекинул его на ту сторону. Проходя
Разумеется, Виталька, как и другие охранники, большой радости от очередного собачьего приплода не испытывал, но и знать, что рядом с тобой медленно подыхают живые создания, было тоже не особо приятно. Нужно было срочно что-то предпринять.
Из двух палок и куска толстой проволоки Виталька наскоро соорудил нечто вроде багра с крючком на конце, длинной около пяти метров, затем подошел к трубе и приступил к спасательной операции. Когда он стал засовывать багор в трубу, с противоположной стороны с визгом выскочила Малышка и, скуля, забегала вокруг охранника. Наконец, багор, уже почти на всю длину ушедший в трубу, уперся во что-то мягкое и податливое, и одновременно послышалось недовольное ворчание.
– Далеко же ты их засунула, дурында!
Виталька, время от времени заглядывая в трубу для корректировки, стал потихоньку подцеплять крючком щенков и подтягивать к себе. Вскоре оттуда выкатился первый черный комок. Стоя на дрожащих лапках, щенок пугливо озирался и щурился на открывшийся ему мир, на хлынувший со всех сторон свет. Виталька положил его в предусмотрительно принесенный с собой ящик, вынутый из старого канцелярского стола. Малышка подошла к щенку и стала нализывать ему мордочку. А Виталька продолжал выкатывать щенков из трубы, как печеную картошку из костра, каждый раз ожидая, что очередной вывалившийся окажется мертвым. И вот уже семь черных "сосисок" копошились в канцелярском ящике - словно черви в рыболовной банке.
– Подарочки!
– усмехнулся Виталька, разглядывая очередную проблему, свалившуюся на их, охранников, голову.
– Стало быть, их, с тем дохлым, восемь штук было. Черт бы тебя побрал, сука мелкая! И как они все в тебя влезли?
И все-таки Виталька испытывал удовлетворение: он сделал добро! Хотя, по-хорошему, эту кучу дармоедов надо было бы утопить. Но, как однажды сказал дед Сей Сеич по сходному случаю: "Зрячие уже, свет видели - грех!". Виталька вздохнул, поднял тяжелый, шевелящийся ящик и понес его в вольер, к "родильной" будке. Там еще с прошлого приплода оставались фуфайки, а у входа стояли старые миски. Скоро они вновь наполнятся молоком и остатками супа.
На следующий день эта история получила небольшое продолжение. Сей Сеич рассказывал, как Малышка подошла к куче мусора и долго что-то вынюхивала, обходя ее со всех сторон (Виталька сообщил деду о вчерашних "похоронах", поэтому тот был в курсе дела). Потом она начала рыть кучу лапами. Не найдя ничего, она суетливо забегала по территории, обнюхивая все вокруг, а через какое-то время шмыгнула под воротами на улицу. Через пол часа, когда дед стоял у "родильной" будки и разглядывал пополнение, к нему подошла Малышка и положила у его ног мертвого, единственного в этом помете рыжего щенка.