Страна воров на дороге в светлое будущее
Шрифт:
Вот что со мной произошло.
А теперь вместо предисловия прочтем еще раз пушкинского «Пророка». И да прочтут его вместе с нами владеющие словом или образом, те, кто еще способен подставить свою грудь под острие меча и подвергнуться болезненной операции, после которой у художника остается одно предназначение — служить своей родине и своему народу.
ПРОРОК Духовной жаждою томим, В пустыне мрачной я влачился, — И шестикрылый серафим На перепутье мне явился. ПерстамиСтрана воров
Время от времени надо подводить итоги. Куда шли — к чему пришли? Чего добились?
Составим такую мысленную табличку: что было — что стало.
Итак. «Железный занавес» сохранился.
Только теперь его называют «золотым». Но от этого не легче. Честному человеку, живущему на заработанное своим трудом по-прежнему ни в какие райские кущи, ни в какую заграницу не прорваться. Из-под этого занавеса опять плывет к нам одна «навозная жижа» — по выражению А. И. Солженицына, а сквозь него просачиваются от нас на Запад одни жулики, обладающие способностью дематериализовать любую материю.
Гласность… Гласность весьма относительная. Левые газеты врут так же, как и правые. Они как бы поменялись знаками. Правые становятся левыми, то есть оппозиционными, левые — правыми, верноподданническими. Нельзя сказать, что произошла полная рокировка, но тенденция наметилась, процесс пошел.
Взятки стали больше, а взяточничество шире. Мы говорили о брежневском государстве как о пронизанном насквозь взяточническом и коррупцией. Так ведь это были цветочки!
Преступность давно перемахнула даже послевоенный (в разоренной ослабленной стране!) уровень. Что уж там сравнивать с хрущевскими временами или даже с временами «благословенного» Застоя. Впору говорить об уголовном терроре.
Впервые после войны смертность в России превысила рождаемость. В январе 1992 года, например, родились 147 тысяч человек, умерли — 167 тысяч.
Глупость, невежество, некомпетентность наших вождей так же бросаются в глаза, как и прежде.
Общественная атмосфера стала еще более гнетущей. Мы даже шутить разучились. Раньше что бы ни выкинуло наше правительство, появлялся новый анекдот. Пустяковая деталь, но она говорила о том, что дух народа не сломлен. Теперь и анекдотов нет.
Мы были самой читающей страной в мире (и это не из серии «Россия — родина слонов», дело обстояло именно так). Теперь и этого нет. Как раз тогда, когда на родину возвращаются украденные у нас, долгие годы не издававшиеся книги, мы разучились или вот-вот разучимся любить и читать художественную литературу. Молодежь же вообще занята другими делами. И что
Мы были похуже одеты, но держались увереннее. Сытый и хорошо одетый невежда нутром чувствует превосходство образованного человека.
Культура, искусство — на последнем издыхании.
К примеру, кинематограф… Раньше на «полку» отправлялась одна картина из ста пятидесяти — по цензурным соображениям. Теперь на эту «полку» идут все 300–400. Ни одна не доходит до зрителя. Ему не до кино, не до такого кино.
Закрываются театры, студии, издательства…
Надо признать: яму, в которую скатываются искусство и культура, мы вырыли своими руками.
Оказались не готовыми ни к свободе, ни к демократии. Слишком резко всплыли. Нас поразила кессонная болезнь. Налицо все признаки: помутненное сознание, затрудненная речь, паралич…
Свободы раздавили нас. Как тут не вспомнить Столыпина: «Я говорю: надо дать свободы. Но при этом добавлю: предварительно нужно создать граждан и сделать народ достойным свободы».
Гражданами мы оказались плохими.
Сделали все, чтобы оттолкнуть от себя и зрителя, и читателя. Выглядим в их глазах просто шкурниками, не имеющими другой цели, кроме как выкачать из аудитории денежку. Эдакой шайкой растлителей малолетних детей. Недаром в Киргизии, например, собираются принять жесткие меры защиты от безнравственности, плывущей из печатных изданий и с экрана.
200 лет гуляла по России похабная, но остроумная поэма Баркова «Лука Мудищев». Никогда страна не переживала настолько смутного времени, чтобы какой-то издатель осмелился ее напечатать. Да его бы изгнали из общества, ни один порядочный человек не подал бы ему руки. Позорный час пробил. «Луку Мудищева» напечатали.
Купил я недавно книжку в подарок (собирался на день рождения). Прекрасное карманное издание, на мелованной финской бумаге. Называется «Неповторимое чудо — частушка», издательство «Молодая гвардия». Вот, думаю, чудный подарок. Хорошо, что догадался тут же перелистать несколько страниц.
Как же вам передать содержание этой книжки? Полагаю, что даже с многоточиями вместо матерных слов напечатать частушку из нее непросто. Но все-таки попробую процитировать. Беру наугад.
Ой, п…а, моя п…а, Вся ты износилася, Вечно лазила под х… Меня не спросилася. Полюбила парня я, Оказался без х… На х… мне без х… Когда с х… до х..!Наш бухгалтер Вера Васильевна приобрела для внучки книжку «Заветные сказки». И шрифт, и формат детский. Сидит на работе у себя за столом, листает. Вдруг бледнеет, краснеет, зовет меня:
— Станислав Сергеевич, вы посмотрите, что здесь напечатано!
Беру, читаю: «Давно это было, когда еще и ножей не было, х…м говядину рубили…»
Смотрю на обложку — никакого предупреждения, что детям — нельзя. Сказки Афанасьева. Да, есть такой сборник — сказки Афанасьева. Даже издавали их раньше, уж больно остроумные. Но тысячу раз предупреждали (и на обложке, и на титульном листе): только для взрослых!
Одним словом: дорвались!
Дорвались до свобод. Читатель вынужден защищаться. И не только от похабщины. От бесконечной лжи, от неустанных разоблачений, от потоков мерзости.
А как он может защититься? Только одним способом: презрительно отвернувшись.
То же самое и с театром, и с кино… Если мы выпускаем фильм под названием «Бля!», на что мы рассчитываем? На какую реакцию публики?
Все, что случилось, закономерно и оправданно. Яму, в которую скатились, мы вырыли сами.
Но мы отвлеклись. Продолжим наши табличку: что было — что стало.
И раньше старикам было плохо. Но сейчас они просто обречены на преждевременную смерть. 50–60 миллионам стариков уготовано ускоренное вымирание. Россия быстро молодеет.