Страницы жизни и борьбы
Шрифт:
Владимир Васильевич никогда не был революционером, но он презирал царский режим. А. М. Горький писал в своих воспоминаниях о В. В. Стасове: «Политику он не любил, морщился, вспоминая о ней, как о безобразии, которое мешает людям жить, портит им мозг, отталкивает от настоящего дела. Но одна из его родственниц постоянно сидела в тюрьмах, — он говорил о ней с гордостью, уважением и любовью, и каждый арест, о котором он слышал, искренно огорчал его.
— Губят людей. Лучшее на земле раздражают и злят — юношество! Ах, скоты!» [1] .
1
А. М. Горький, Соч., т. 10, стр. 204–205.
Я
Я была свидетельницей второго случая. После смерти Александра III всем служащим в любом государственном учреждении были вручены сослуживческие медали (как их официально называли) с изображением царя. Получив наряду с другими служащими в библиотеке такую медаль, дядя принес ее домой и повесил… в уборной. Домашние пришли в ужас. Они говорили ему, что если придут с обыском и увидят медаль в таком неподходящем месте, то это может доставить неприятности. «Ну и пусть!», — ответил дядя.
А посещения полиции, конечно, можно было ожидать. Однажды семья была потрясена арестом жившего вместе с ними Александра Васильевича Стасова, родного брата Владимира Васильевича. Арест этот произошел по ошибке, что было установлено Владимиром Васильевичем, который отправился в жандармское управление узнать о причинах ареста. Он присутствовал при разговоре двух жандармов, из которых один утверждал, что арестована «Публичная библиотека», то есть Владимир Васильевич, а другой не менее горячо доказывал, что арестован «Кавказ и Меркурий», то есть Александр Васильевич (директор пароходного общества «Кавказ и Меркурий»). Эта трагикомедия, конечно, окончилась освобождением Александра Васильевича, ибо приказ был дан об аресте Владимира Васильевича. Ясно, что после совершенной ошибки арест Владимира Васильевича терял всякий смысл, так как он мог, конечно, за это время все припрятать, если и было что прятать.
Держать что-либо «нелегальное» не имело никакого смысла для Владимира Васильевича, да, кроме того, он по своему положению тайного советника имел право получать все, даже нелегально печатавшееся за границей. Я всегда пользовалась этим правом дяди, и на его адрес в императорскую Публичную библиотеку всегда посылалось по два экземпляра «Искры» и других наших большевистских газет. Один экземпляр он сдавал в секретный архив библиотеки, а второй попадал в мои руки.
Владимир Васильевич сильно помог мне в моей работе в воскресной школе, когда ученицы просили меня рассказать им о русском «расколе». Он достал мне из закрытого отдела Публичной библиотеки сочинения Щапова и другие материалы, над которыми я проработала много дней в библиотеке.
Н. В. Стасова была второй дочерью В. П. Стасова, и жизнь ее заслуживает того, чтобы на ней остановиться. В молодые годы свои Надежда Васильевна была одной из основательниц первых воскресных школ для женщин. Она же была одной из тех, кто, желая дать возможность неимущим женщинам устроить свою жизнь, основали Общество дешевых квартир, артель переводчиц и артель наборщиц. Она же стояла во главе общества, организовавшего впервые в России высшие женские курсы (больше известные под именем Бестужевских) и стала первой директрисой их.
Когда царское правительство отстранило ее от этой работы, являвшейся основой всей ее жизни, Надежда Васильевна не пала духом. Она выступила инициатором организации нового общества, называвшегося «Детская помощь» и ставившего своей задачей создание яслей и детских домов для детей неимущих женщин.
Младший брат В. В. Стасова — Дмитрий (мой отец), как и его брат, окончил Училище правоведения. В возрасте 33 лет его изгнали со службы за собирание подписей против матрикуляции студентов [2] .
2
Попытка завести на каждого студента нечто вроде «личного дела», что позволило бы властям держать студентов под постоянным наблюдением.
Он был хорошим музыкантом и другом Глинки, который за большой рост называл его «мой любезный великан». Вместе с Антоном Рубинштейном и Кологривовым он был основателем Петербургской консерватории и Русского музыкального общества, которое ставило своей целью знакомить широкую русскую общественность с лучшими образцами классической музыки в противовес той «итальянщине», которая царила тогда в нашей музыкальной жизни.
Он же был одним из основателей общества помощи литераторам и ученым. Он же был основателем и бессменным председателем общества помощи слушательницам медицинских курсов, а потом женского Медицинского института в Петербурге. Не было такого общественного начинания, в котором Д. В. Стасов не принимал бы участия. Поэтому Александр II и приказал выслать его в 1880 г. из Петербурга. При этом, как передавали, царь раздраженно заметил: «плюнуть нельзя, чтобы не попасть в Стасова».
Хочется здесь же, несколько забегая вперед, сказать об отношении отца к моей революционной работе. Вернувшись в Питер в декабре 1904 г., когда отец взял меня под залог после голодовки в тюрьме, я, конечно, опять принялась за прежнюю работу. Как-то вечером отец мне сказал: «Ты нас с мамой совсем не любишь, опять принялась за свои дела». На это я ему ответила, примерно, так:
— Я люблю вас, но не могу отказаться от своих убеждений, и этому ты сам меня научил. Когда ты собирал подписи против матрикуляции студентов, твои братья, конечно, говорили: «Что ты делаешь, Дмитрий? У тебя на руках молодая жена!». Но ты не отказался от своих убеждений и скоро был исключен со службы. А потом ты вел бесконечные процессы по политическим делам и принимал участие в самых разнообразных общественных организациях, за что и был выслан из Петербурга. И опять ведь твои братья говорили тебе: «Что ты делаешь, Дмитрий, ведь у тебя шесть человек детей на руках!» Но ты продолжал делать то, что ты считал нужным по своим убеждениям.
Отец ничего мне не ответил. На следующий день я вернулась домой только вечером, никого не застала дома и ушла в свою комнату. Вдруг слышу быстрые мелкие шаги отца. Он подошел к моей двери, постучал и, когда я открыла, вынул из жилетного кармана какую-то записочку и передал мне со словами: «Вот кто-то из твоих знакомых просил передать тебе». Ясно было, что он из осторожности не хотел оставить записку у меня на столе, а взял с собой и, вернувшись домой, принес мне ее.
Никогда больше отец не говорил со мной о моей работе. В 1906 г. меня опять арестовали. Приходя ко мне на свидание, он всегда умело передавал мне присланные записки и ловко брал в рот при поцелуе мою записку. На мой процесс весной 1913 г. он приехал в Тифлис вместе с матерью. Председатель суда приглашал его, как председателя Совета присяжных поверенных в Петербурге, занять место за судебным столом, но отец отказался от этого.
Старшая моя сестра — Варвара Дмитриевна, по мужу Комарова, известна как писательница (под псевдонимом Владимир Каренин). Она умерла в 1942 г. в Ленинграде. Кроме нескольких художественных произведений, она была автором исследования о французской писательнице Жорж Санд, вышедшего не только на русском, но и на французском языке, а также двухтомника о В. В. Стасове. Она же подготовила к изданию переписку М. А. Балакирева и В. В. Стасова, а также участвовала вместе с Н. А. Римским-Корсаковым в издании переписки М. П. Мусоргского со Стасовым. Она привела в порядок архив семьи Стасовых, переданный ею в Литературный музей Академии наук в Ленинграде.