Странная барышня

Эрра Алла

— И пошто ты такая добренькая со мной? Где выгода?

— Свою выгоду я уже в дупле нашла.

— Хочешь от мачехи денежки припрятать?

— Уже припрятала. И добрая я, покуда ты далеко и рот не раскрываешь. Я тут ещё кой-каких делишек на тебя повешу, так что не каторга, а виселица ожидать будет, если соскучишься и обратно припрёшься.

— Чую, не той барыне служила… Накиньте ещё деньжат? А то ведь рассказать об ентих Мэри могу.

— О каких “ентих”? — округлила я глаза. — Приедут жандармы, я всеми клятвами поклянусь, что ни копеечки

не видела. А ты на меня наговариваешь за то, что воровство твоё раскрыла. Мстишь, а сама деньги в лесу зарыла. Расспрашивать будут долго. Побьют, конечно, но ты им про свой тайник ничего не расскажешь, даже если и захочешь. Потому что нет его у тебя. Снова побьют. Ещё того хуже, если мачеха к этому подключится. Шкуру спустит, однозначно. И стоят ли уже потерянные монеты таких мучений?

— Уйду по зорьке, — буркнула расстроенная воровка. — Ох, и хлебнёт горюшка с тобой Мэри…

— Прощай, голубушка! — ехидно улыбнулась я и уже собиралась выйти из комнаты, как меня остановила Глафира.

— Постой! Дашь ещё двести рублей, то скажу, где у Машки тайник с драгоценностями. Хотела сама его опустошить, но не судьба теперя.

— Сто и ни копейкой больше.

— Согласная. Деньги неси. На слово тебе верить боязно.

Утром я заявилась в спальню к раздражённой мачехе, которая сегодня так и не дождалась свою служанку.

— Глафиры не будет, Мария Артамоновна. Она сбежала.

— То есть как это сбежала? — не поверила она мне.

— Ногами и быстро. Я вчера её уличила в серьёзном воровстве, поэтому она не стала дожидаться разборок, а благоразумно испарилась.

— И много украла?

— Полторы тысячи рублей.

— Вот гнида! Я же её в вонючем притоне подобрала! Одела, накормила, работу дала, а Глафира вот, значит, как?! Срочно еду в Кузьмянск! Нужно поймать тварь, пока далеко не ушла! Всех жандармов на ноги подниму!

— Не надо никого поднимать и догонять. Я сама её отпустила в обмен на украденные деньги. Ещё и на дорогу отстегнула.

— То есть как?! Елизавета! Ты в своём уме?!

— Абсолютно, — спокойно ответила я. — Деньги у нас, и это главное. Глашка наказана, превратившись в одно мгновение из богачки практически в нищенку. Хотела её тоже вначале под суд отдать, но она грозилась шантажировать вас какими-то неприглядными московскими делишками. Выгоднее было отпустить.

— Ах, потаскуха… Ты правильно сделала, но могла бы и со мной посоветоваться. Сколько ты ей денег дала?

— Пятьдесят рублей, — в очередной раз соврала я.

— Много!

— Нужно было, чтобы подальше уехала. Если болтать начнёт, то пусть делает это не у нас под боком.

— Надо было просто прирезать за воровство.

— И кто бы резал? Я или вы? Нет! Пришлось бы искать душегуба, а он бы больше пятидесяти рублей затребовал. Нам долги закрывать: каждая копейка на счету.

— Согласна. Ты хоть и недалёкая, но иногда бываешь права. Позови кого-нибудь из девок. Мне нужно привести себя в порядок. Пусть вина принесут. Очень

хочется заглушить эти новости хорошим бокалом.

Покинув мачеху, я довольно усмехнулась. Всё прошло по плану. Глафиры больше нет, зато есть деньги. Две тысячи рублей я специально утаила от Мэри, спрятав их в тайник вороватой служанки. Она мне показала его в своей комнате: половица под скамьёй вынималась, и там было пустое пространство. Нехитрый тайничок, но если не знать о нём, то фиг найдёшь.

Теперь осталось последнее на сегодня. Я позвала к себе Стешу.

— Замуж за Макара хочешь? — в лоб задала вопрос, на который уже знаю ответ.

— Атож!

— Вот, — выложила я на стол шестьсот рублей. — Забирайте. Годик потерпите, а потом и свадебку можно. На них вдвоём хозяйство обустройте. Лучше, чтобы от Марии Артамоновны подальше у других господ. Чтобы вопросов не возникало, отчего внезапно разбогатели.

— Нет! — замотала головой девушка так, что чуть себе шею не свернула. — Деньжищи какие! Не заслужили мы! Неправильно енто!

— Заслужили или нет — не тебе решать. Бери! И вот ещё что… У Глафиры под половицей мои деньги лежат. Свои тоже туда спрятать можешь. Если вдруг со мной что-то очень нехорошее случится, то забирай всё себе. Потом сразу бегите с сестрой и Макаром в другой уезд, а лучше в другую губернию.

— А что случится?

— Всякое, Стешенька. С лестницы упаду и шею сверну, лошадь копытом голову проломит. Вариантов масса. Последнее! Скоро Марфуша сюда вернётся. Глашкина комната теперь ваша.

— Лизавета Васильевна! — упала на колени девушка. — Вы енто… Святая! Богу каждый день молиться о вас будем! И я, и Марфа, и Макар!

— Встань и перестань так называть! После последнего заявления о моей святости столько приключений свалилось, что впору за голову хвататься. Тем более Богу рассказывать об этом не стоит. Он ещё тот затейник, оказывается… — Непонятно. — Вот тут мы с тобой похожи.

20

Как в воду глядела, что все деньги показывать Мэри нельзя! Приложившись к винишку, она в тот же день явилась ко мне с требованием.

— Елизавета! Отдай то, что украла у меня эта паскудница Глашка!

— Извините, но у меня целее будет.

— Они мне нужны! Это мои деньги!

— Кажется, мы договаривались, что сокращаем расходы. Свои пятьдесят рублей вы получите в конце месяца.

— Этого слишком мало!

— Совсем недавно говорили, что много.

— Чушь! Не было такого!

— Было. Когда узнали, что я Глафире на побег столько дала.

— Не сравнивай её и меня! Повторю ещё раз! — всё больше и больше распалялась мачеха. — Верни моё! Мы с тобой договаривались о тех деньгах, что ты заработаешь, а это старые доходы!

— Именно что я их заработала, изобличив воровку и вынудив отдать свои неправедные сбережения. Вы тут ни с какого боку. Пятьдесят рублей в конце месяца и ни копейки сверху. Хватит уже кутить. Разговор окончен.