Странная барышня
Шрифт:
— Сыыынооок! Убиииваюююют!
А вот это уже серьёзно. С Вольдемаром мне на кулачках биться сложно. Пойду-ка на кухню за топором.
28
Вольдемар шустрым “крабиком” проковылял в комнату. Смотрится смешно, хотя вид достаточно агрессивный. Хорошо, что я успела взять топорик около печки и теперь небрежно им помахиваю, стараясь удержать на лице кровожадную улыбку. Хотя, признаться, страшно очень, когда на тебя прёт мужик.
— Ручки-ножки лишние, “братик”? — ласково спросила у него.
Вольдемар
— И пальцем её не тронула, — пояснила я. — Сама сдуру налетела.
Вскоре с помощью сыночка мачеха поднялась. Но ко мне не подходят, опасливо косясь на топор.
— Посидим, поговорим? — предложила им. — Всем же интересно узнать, что происходит?
Первой же и прошла в столовую. Села, демонстративно положив своё оружие на стол около руки. За мной подтянулись и остальные.
— Ты куда дела мои украшения? — прошипела Кабылина, явно находящаяся в шоке.
— Раз вы не уловили мои слова, то повторюсь. Вольдемару тоже будет полезно узнать эту информацию. Надеюсь, вдвоём сможете её понять. Украшение отдала в счёт долга. По хорошей цене, кстати.
— Ты не имела права! Воровка!
— А вы имели право красть полторы тысячи рублей из моей комнаты? И как вам позволила совесть взять огромные деньги в долг, когда мы в кредитах по самые уши? Мне об этом тоже ничего не сказали. Получается, что в этом доме никто никому не обязан докладывать о своих действиях.
— Я тебя засужу! В тюрьму отправлю!
— Вряд ли. Давайте посмотрим на всю эту ситуацию непривычным для вас трезвым взглядом. Вы мне дали расписку, что я могу совершать ЛЮБЫЕ финансовые действия от вашего имени. Так?
— Ну.
— Я совершила эти действия, обменяв украшения на деньги, а потом погасив ими ВАШ кредит. Ни грошика себе взяла, а оставила в вашем кошельке… Правда, в долговом. Бумага о продаже прикреплена к банковским документам. Там же лежит и доверенность. Кроме того, сам градоначальник граф Бровин Станислав Альбертович был свидетелем всех сделок и подтвердил их подлинность. Его тоже в каталажку потянете? Сомневаюсь.
— Всё, гадина, продумала, — со злостью выдохнула Мэри.
— А как по-другому? По-другому с вами нельзя. Утренний обыск подтверждает это. Но это ещё не всё. Как ваша представительница, я подала управляющему банком господину Брювельду прошение, чтобы он отказывал вам в кредитах, даже если с ножом у горла будете требовать их. До окончания погашения всего долга. Также Брювельд пообещал разослать бумагу о вашей некредитоспособности по банкам ближайших городов. Поэтому если решите наплодить долгов в другом месте, то не теряйте зря времени. Вам откажут везде, включая небольшие ростовщические конторы. Ну у них вы и так в списках неблагонадёжных.
— А на что мне жить?
— На обещанные мной пятьдесят рублей в месяц. Не волнуйтесь, с голоду не помрёте, поместье прокормит.
— Вольдемар! — воскликнула мачеха. — Ты слышал, как меня эта сволочь обложила?! Получается, что жить будем лишь на аренду
— Маман! — выставив ладони перед собой, обломал её сынок. — От паровой машины деньги мои, и мне есть на что их тратить. Даже не надейтесь!
— Следующее… — продолжила я, пресекая намечающуюся склоку между родственниками. — Допускаю, что Вольдемар захочет захапать больше четверти от продажи досок.
— Имею право!
— Утрись, дурачок. Наш с тобой документ лежит не у меня под подушкой, а в кабинете графа Бровина. Так что отнять и сжечь его не получится. Нарушишь договорённости — оставлю без копейки.
И опять про Бровина! Не удивлюсь, если в ваших головах сейчас бродит мысль тихо придушить меня и представить это как смерть по неосторожности. Мы со Станиславом Альбертовичем подружились за последние дни. К тому же он был другом моего покойного отца. Я ему успела выложить опасения, что здесь могу подвергнуться опасности. Представляете, что начнётся в случае моей смерти? Он до истины докопается обязательно. Звон кандалов — это лучшее, что ожидает вас.
Дурманить всякими настойками бесполезно из-за Дара, доставшимся от ведуньи Кривуши. Выгнать по закону не имеете права. Так что смиритесь с происходящим, если не хотите очередных неприятностей. У меня целый список того, что могу легко устроить.
Тут я соврала, но сейчас эти двое готовы поверить в любую гадость.
— Э, нет! — оскалившись, произнесла Кабылина. — Я знаю, как тебя прижучить! Лесопилка стоит на моих землях! И…
— Вы дура, Мария Артамоновна? — перебила я. — Мне наплевать, как собираетесь меня шантажировать этим. Я просто сверну производство и всё. Что вы в результате получите? Про пансион в пятьдесят рублей от меня сразу забываем. А вот долги непогашенные сами о себе напомнят. И требовать их будут с вас. А я что? Я не при делах.
— С голоду подохнешь! — не сдавалась она.
— Отнюдь. Причина в том, что я не считаю позорным работать. Несколько очень состоятельных людей Кузьмянска намекали мне, что не прочь пригласить к себе.
— Догадываюсь, зачем! — хмыкнул Вольдемарович.
— Нет, дорогуша. Так использовать могут только тебя. А мне предлагали хорошие должности с приличным окладом. Обоснуюсь в городе и буду оттуда смотреть, как вы тут мхом зарастаете и дрожите, ожидая расплаты за свои дорогие гулянки.
Честно говоря, плюнула бы и уехала от вас. Но мне жаль людей, что живут на наших землях. Обнищание им гарантировано. Как итог: поиск нового места жительства. Начинать всё заново, имея на руках младенцев и немощных стариков — это бедствие. К тому же Озерское поместье — моё родовое гнездо. Не хочу, чтобы оно превратилось в выгребную яму.
Получается, что нам придётся терпеть друг друга, как бы ни хотелось разъехаться. Терпеть можно по-разному. Первый вариант: молча, стараясь без нужды не замечать друг друга. Второй вариант: делая постоянные гадости. Второй, конечно, веселее, но шишек вы набьёте себе намного больше, чем получите удовольствия. Гарантирую.