Странная смерть Европы. Иммиграция, идентичность, ислам
Шрифт:
В октябре 2015 года местные жители подожгли центры по предоставлению убежища в Мункедале, Лунде и еще десятке других мест по всей стране. Правительство приняло решение о том, что в будущем все подобные места будут держаться в секрете. Но в январе следующего года, когда в приюте для беженцев ребенок-мигрант, оказавшийся взрослым, зарезал молодую женщину-социального работника, общественное мнение еще больше ухудшилось. Вопрос о так называемых «запретных зонах» стал одной из главных тем в стране. Официальные лица яростно отрицали, что в Швеции есть районы, куда власти не могут попасть, хотя местные жители и службы экстренной помощи, регулярно подвергавшиеся нападениям в таких районах, знали, что так оно и есть.
В августе того года восьмилетний мальчик из Бирмингема (Англия), семья которого была родом из Сомали, погиб в результате взрыва гранаты, заложенной бандой во время посещения родственников в Гетеборге. Как и взрыв автомобиля в Гетеборге годом ранее, в результате которого погибла трехлетняя
Как и во всех других странах, шведское правительство и средства массовой информации представляли этих мигрантов как почти полностью врачей и ученых. На самом же деле в страну, испытывающую острую потребность в низкоквалифицированных работниках, было ввезено огромное количество людей, не знающих языка. И хотя правительство неохотно ужесточило пограничные процедуры, политические и общественные лидеры продолжали настаивать на том, что границ быть не должно и что иммиграция может быть безграничной. Архиепископ Якелен настаивал на том, что Иисус не одобрил бы правительственных ограничений на иммиграцию.
Летом 2016 года, находясь в Швеции, я побывал на региональной конференции партии «Шведские демократы», которая проходила в городе Вэстерос, в центре страны. На манер научной конференции несколько сотен членов партии собрались, чтобы послушать целый день выступлений. Лидеры партии смешались с членами партии, и хотя все были согласны с тем, что они националисты, не было ни малейших признаков расизма или экстремизма. Члены и лидеры партии много говорили о том, как остановить иммиграционную политику правительства, но преимущественно молодое руководство поражало своей сдержанностью как в частном, так и в публичном порядке. В частном порядке они хотели узнать, что думает их гость о Викторе Орбане и других европейских лидерах, которые, как и они, выступают против массовой миграции. Насколько они хороши? Кто из них был союзником, а кто — «крайним»? Эта партия, которую СМИ в Швеции и за рубежом продолжают изображать как «крайне правую» и «фашистскую», казалось, была так же обеспокоена действительными крайне правыми и фашистами, как и все остальные.
Какими бы ни были их взгляды, недавний успех партии вряд ли удивителен. Политика страны быстро изменилась, потому что так быстро изменилась демографическая ситуация. По данным шведского экономиста доктора Санандаджи (сам курдско-иранского происхождения), в 1990 году неевропейские иммигранты составляли всего 3 процента населения Швеции. К 2016 году эта цифра выросла до 13–14 процентов и в настоящее время увеличивается на один-два процентных пункта в год. В Мальме — третьем по величине городе Швеции — неэтнические шведы составляют уже почти половину населения. По мнению Санандаджи, через поколение за ним последуют другие города, и этнические шведы станут меньшинством во всех крупных городах: отчасти из-за иммиграции, отчасти из-за повышения рождаемости среди иммигрантов, а отчасти из-за того, что этнические шведы покидают районы, где преобладают иммигранты. Не менее интересным аспектом опросов шведского населения является то, что даже при так называемом «белом бегстве» средний швед по-прежнему считает важным жить в мультикультурном районе. Более того, те, кто переехал из «мультикультурных» районов, с непропорционально высокой вероятностью говорят о том, как важно жить в них. [230]
230
Erico Matias Tavares, «Швеция на краю пропасти? — Интервью с доктором Тино Санандаджи», 21 февраля 2016 г., на https://www.linkedin.com/pulse/sweden-brink-interview-dr-tino-sanandaji-erico-matias-tavares.
В Швеции, как и на других континентах, явно существует разрыв между тем, что думают люди, и тем, что, по их мнению, они должны думать. И хотя взгляды европейцев продолжают двигаться в одном и том же направлении с разной скоростью, их политические лидеры продолжают принимать решения, которые заставят эти взгляды меняться еще быстрее. Швеция — всего лишь крайняя демонстрация тенденции.
В течение всего 2016 года, пока политические и общественные плиты Европы двигались, руководство Европы продолжало следовать тем же неумолимым курсом. К лету того года сделка с Турцией замедлила миграцию через греческий маршрут, в результате чего произошел всплеск движения в Италию. В августе того года итальянская береговая охрана спасла 6500 мигрантов в водах у берегов Ливии за один день. Береговая охрана провела более 40 спасательных операций всего в 12 милях от ливийского города Сабрата. Пассажиры на лодках — в основном из Эритреи и Сомали — ликовали, когда их подбирали. К этому времени контрабандисты даже не удосужились заправить свои лодки топливом, чтобы проплыть хотя бы половину пути до Лампедузы. Зная, что их раньше перехватят европейские спасательные суда, контрабандисты заправляли лодки
231
«Thousands of migrants rescued off Libya», BBC News, 30 августа 2016 г.
Политики продолжали проводить ту же политику и втягивать все больше и больше людей в то, что они сами признали неудачной моделью. Но во всей Европе отношение общества начало меняться. В июле 2016 года, менее чем через год после грандиозного жеста канцлера Меркель, опрос показал, что менее трети коренных немцев (32 %) по-прежнему верят в концепцию Willkommenskultur и продолжение массовой иммиграции в их страну. Треть немцев в целом заявили, что миграция ставит под угрозу будущее страны, а треть считает, что большинство мигрантов — это экономические мигранты, а не настоящие беженцы. Еще до того, как летом 2016 года в стране произошли первые взрывы смертников и другие теракты, половина немцев сильно опасалась терроризма в результате притока мигрантов. Пожалуй, самым интересным оказался вывод о том, что среди немцев иностранного происхождения только 41 процент хотел бы продолжения массовой иммиграции, а 28 процентов желали ее полного прекращения. Другими словами, Меркель потеряла одобрение своей миграционной политики даже со стороны мигрантов. [232]
232
«Bye bye, Willkommenskultur», Die Zeit, 7 июля 2016 г.
К следующему месяцу ее рейтинг одобрения снизился с 75 % (на уровне апреля 2015 года) до 47 %. [233] Большинство немцев теперь не согласны с политикой своего канцлера. На сентябрьских региональных выборах в Померании партия «Альтернатива для Германии» (AfD), которой всего три года, обошла партию Ангелы Меркель и заняла третье место. О таких результатах говорили как о метафорических землетрясениях, но на самом деле это были самые незначительные толчки, и они не обязательно означали какие-либо серьезные изменения. Европейская общественность выступала против массовой иммиграции с самого начала ее появления. Но ни один из политических лидеров, придерживающихся тех или иных политических убеждений, не потрудился задуматься над этим фактом или изменить в связи с этим свою политику. Хотя канцлер Меркель и ускорила процесс, он был лишь частью непрерывного процесса, к которому континент шел десятилетиями. Последствия всего этого время от времени становились поразительно очевидными.
233
Опрос, проведенный для немецкой вещательной компании ARD.
19 декабря 2016 года, в последние дни перед Рождеством, 24-летний тунисец Анис Амри угнал грузовик, убил польского водителя и проехал на нем по переполненному рождественскому базару на Курфюрстендамм, главной торговой улице Западного Берлина. В результате кровавой бойни погибли двенадцать человек, еще больше получили ранения. Сбежав из грузовика, Амри отправился в бега по Европе. Несмотря на то что он был самым разыскиваемым человеком на континенте, ему удалось сначала добраться до Голландии. Затем ему удалось проникнуть на территорию Франции — страны, которая уже второй год находится в состоянии повышенной готовности. Затем Амри отправился в Италию, где двое полицейских в Милане попросили предъявить документы. Он достал пистолет и выстрелил в одного из итальянских полицейских, после чего второй офицер застрелил Амри. Выяснилось, что Амри, который перед нападением объявил о своей приверженности Исиде, прибыл на Лампедузу в 2011 году в качестве мигранта. Получив отказ в предоставлении вида на жительство в Италии, он позже попал в тюрьму на Сицилии за поджог предоставленного правительством приюта. В 2015 году, выйдя из тюрьмы, он въехал в Германию и зарегистрировался как проситель убежища по меньшей мере под девятью разными именами. Неспособность местных немецких властей общаться друг с другом, а также слабая система внешних и отсутствующая внутренняя граница Европы сослужили Амри хорошую службу. Те же самые системы не так хорошо послужили покупателям на рождественском рынке в Берлине.
В то время как подобные злодеяния с большим числом жертв попадают в заголовки газет и на пару циклов привлекают внимание европейской прессы, на местах все это время происходят изменения на континенте в целом. Только в 2016 году власти Германии зарегистрировали прибытие в страну еще 680 000 человек. Продолжающаяся массовая иммиграция, высокая рождаемость среди иммигрантов и низкая рождаемость среди коренных европейцев — все это гарантировало, что в ближайшие годы происходящие изменения только ускорятся. Немецкий народ продемонстрировал на выборах, что с политической точки зрения даже Меркель смертна. Но она помогла изменить континент и целое общество, последствия чего будут сказываться на протяжении многих поколений.