Странная смерть Европы. Иммиграция, идентичность, ислам
Шрифт:
И все же в 2016 году эта партия, которую так поносили журналисты, заняла первое место в шведских опросах. История того, как она к этому пришла, похожа на срез дилемм современной Европы. Когда партия была основана в 1980-х годах, она была безусловно расистским, а также националистическим движением. Ее союзы и политика соответствовали настоящим ультраправым движениям по всей Европе, включая те, которые выступали за расовое превосходство белых. К нему относились так же, как к Британской национальной партии в Соединенном Королевстве, и оно никогда не имело сколько-нибудь значимого голоса в политике. В 1990-х годах были предприняты сознательные усилия по реформированию партии, в результате которых из нее были исключены люди, причастные к неонацистским движениям. Затем в 2000-х годах группа из четырех молодых людей, в основном родившихся в 1970-х годах, искала способ нарушить шведский статус-кво.
У Джимми Акессона и его коллег
Однако в годы после этих выборов вопросы иммиграции и идентичности, которые поднимали шведские демократы, вышли на первый план. До этого времени страна испытывала те же симптомы, что и остальная Европа, хотя, возможно, хуже, чем где-либо еще. Культура самоотречения была особенно сильна. В 2006 году премьер-министр страны Фредрик Рейнфельдт (представитель консервативной партии «Умеренные») провозгласил: «Только варварство является истинно шведским. Все дальнейшее развитие было привнесено извне». Церкви в Швеции поддерживали все основные политические взгляды. Например, архиепископ Церкви Швеции Антье Якелен и другие видные священнослужители настаивали на том, что миграционная политика страны должна учитывать, что «сам Иисус был беженцем».
С усталой предсказуемостью эта эпоха также стала свидетелем экспоненциального роста антисемитских нападений в Швеции. По мере роста численности мусульманских иммигрантов в городе Мальме количество евреев в городе (который когда-то был убежищем) стало уменьшаться. Еврейские здания, включая часовню на еврейском кладбище города, подвергались поджогам, а к 2010 году, когда еврейская община города сократилась до тысячи человек, каждый десятый местный еврей подвергался преследованиям в течение одного года. Местные жители-неевреи стали сопровождать евреев, носящих киппу, на службы и другие общинные мероприятия.
Несмотря на те же предупреждающие знаки, что и везде, с 2010 года миграция в Швецию стремительно ускорилась. Потенциальные мигранты со всего мира считали Швецию особенно привлекательной страной, где новоприбывшим не только предоставляют жилье и социальное обеспечение, но и предлагают особенно привлекательную программу воссоединения семей. На выборах 2014 года Шведские демократы увеличили свою долю голосов более чем в два раза, став третьей по величине партией в стране с почти 13 % голосов. И как только все поняли, что происходит, шведская пресса стала усиленно избегать всех материалов, которые могли бы подкрепить нарратив шведских демократов и усилить их поддержку. Результаты оказались предсказуемо трагичными.
Летом 2014 года музыкальный фестиваль «Мы — Стокгольм» прошел как обычно. За исключением того, что на нем десятки девочек в возрасте 14 лет были окружены бандами иммигрантов, в частности из Афганистана, подвергнуты домогательствам и изнасилованиям. Местная полиция скрыла этот случай, не упомянув о нем в своем отчете о пятидневном фестивале. Не было вынесено ни одного приговора, а пресса избегала любых упоминаний об изнасилованиях. Подобные организованные изнасилования бандами мигрантов происходили на музыкальных фестивалях в 2015 году в Стокгольме и Мальме, а также в других городах. Цифры были необычными. Если в 1975 году в шведскую полицию поступило 421 заявление об изнасиловании, то к 2014 году ежегодное число зарегистрированных изнасилований выросло до 6620. [228] В 2015 году Швеция имела самый высокий уровень изнасилований на душу населения среди всех стран мира после Лесото. Когда шведская пресса все же сообщала об этих событиях, она умышленно искажала информацию. Например, после группового изнасилования девушки на пароме из Стокгольма в Або (Финляндия) было сообщено, что преступниками были «шведские мужчины», в то время как на самом деле они были сомалийцами. Такая же история произошла и во всех соседних странах. Исследование, опубликованное в Дании в 2016 году, показало, что вероятность совершения изнасилования сомалийскими мужчинами в двадцать шесть раз выше, чем датскими, с поправкой на возраст. [229] И все же в Швеции, как и везде, эта тема остается нераскрытой.
228
Данные
229
Frederic Morenius, «Valdtakt och forovarens nationella bakgrund», 12 August 2016, at https://fredricmorenius.wordpress.com/2016/08/12/valdtakt-och-forovarens-nationella-bakgrund.
Потребовались новогодние теракты 2015 года в Кельне и скандал с их сокрытием, чтобы шведские СМИ хотя бы сообщили о том, что годами происходило на шведских музыкальных фестивалях и других мероприятиях. Благодаря работе ряда веб-журналов и блогов не только было окончательно раскрыто сокрытие со стороны полиции, но и сокрытие со стороны шведской прессы. Все это происходило на фоне ежедневного притока новых беженцев, даже в 2014 году, в результате чего в августе того года премьер-министр признал, что с такими темпами притока просителей убежища в страну «мы не сможем позволить себе многого другого». «Но, — сказал Рейнфельдт, отказываясь изменить политику своего правительства, — это действительно люди, бегущие от своих жизней». В канун Рождества бывший премьер-министр дал телевизионное интервью, в котором заявил, что шведский народ сам по себе «неинтересен», что границы — это «фиктивные» конструкции и что Швеция принадлежит людям, приехавшим сюда за лучшей жизнью, а не тем, кто жил там на протяжении многих поколений.
Даже по таким меркам то, что пережила Швеция в 2015 году, не имеет аналогов в истории страны. В сентябре 2015 года после заявления канцлера Меркель в некоторые дни в Швецию въезжало до 10 000 человек, и на некоторое время страна была практически парализована. Хотя только в том году 163 000 человек попросили убежища, неизвестное число людей въезжало и исчезало в стране без следа. Люди, посещавшие прачечные своих домов в многоквартирных домах Мальмё, обнаруживали там мигрантов. В городе и так самая низкая налоговая база среди всех районов страны, в таких районах, как Розенгард, уже мало неиммигрантов, а в некоторых из них до 15 процентов жителей имеют работу. И все же это не неприятные районы. Они лучше обеспечены, чем районы с рабочим классом во многих других европейских городах, и пока эти районы не стали почти полностью иммигрантскими, многие работающие шведы откладывали деньги, чтобы купить в них жилье. Но перспективы интеграции уже тогда были плачевными. Еще до 2015 года в Розенгарде ни один ребенок в местной школе не имел шведского языка в качестве родного в течение четырнадцати лет. Еще до 2015 года службы экстренной помощи отказывались въезжать в эти районы без сопровождения полиции, потому что жители нападали на машины скорой помощи или пожарные машины.
Встревоженные большим скоплением мигрантов в некоторых городах, шведские власти в 2015 году попробовали другую тактику. Они решили переселить недавно прибывших в отдаленные города и деревни, особенно на севере страны. Они поселили 200 мигрантов в деревне Ундром в регионе Соллефтео (деревня с 85 жителями). 300 мигрантов поселились в деревне Тренсум в регионе Карлсхамн (деревня со 106 жителями). Другие отдаленные деревни за одну ночь увеличились втрое. Конечно, мигранты приехали в Швецию не для того, чтобы жить в таких изолированных и странных местах, и полиции часто приходилось вытаскивать их из автобусов, на которых их перевозили. Однако шведские политики настаивали на том, что в их стране достаточно места для размещения мигрантов. Только ускорив миграционную политику, они поняли, какие подводные камни таит в себе эта идея. В бюджете на следующий год предполагалось, что расходы на миграцию составят 50,4 миллиарда шведских крон только в виде прямых затрат (что составляет лишь часть истинных конечных расходов). Для сравнения: бюджет Министерства юстиции на 2016 год составил 42 миллиарда крон, а бюджет Министерства обороны — 48 миллиардов крон. Швеция — редкая страна в этом отношении. Во времена глобального спада ей удавалось иметь профицит бюджета. Сейчас, в период роста, Швеция сталкивается с возможностью иметь экономику с дефицитом.
Перед лицом таких реалий даже самые очевидные гуманитарные обоснования начали ослабевать. Среди вновь прибывших в 2015 году было особенно много несовершеннолетних без документов. Хотя среди них были дети, социальные работники говорили, что, возможно, трое из пяти таких «детей» утверждали, что их дни рождения приходятся на 1 января. И, конечно, подавляющее большинство из них (92 процента) были мужчинами. Политика шведских чиновников заключалась в том, чтобы игнорировать эти факты, даже когда они бросались им в глаза. Но в августе 2015 года проситель убежища, чье прошение было отклонено, убил двух шведов ножом в магазине «Икея» в Вестраосе. Шли месяцы, и терпение некоторых жителей Швеции начало лопаться.