Странная смерть Европы. Иммиграция, идентичность, ислам
Шрифт:
Фактические детали оставались такими же тревожными и плохо организованными, как и прежде. В сентябре 2016 года, через месяц после моего последнего пребывания на Лесбосе, мигранты, находившиеся в Мории, сожгли лагерь. Искрой могло послужить практически все, что угодно. Люди оставались там почти полгода, пока другие европейские страны, которые все еще настаивали на важности спасательных миссий, закрывали свои границы и оставляли Грецию разбираться с последствиями спасения. Среди обитателей лагеря ходили слухи о скорой репатриации в Турцию. Другие говорили, что беспорядки, приведшие к поджогу лагеря, были вызваны ссорами из-за очередей за едой. Причиной могло стать как это, так и разгоревшееся межэтническое насилие. На видео, снятом в момент поджога лагеря, слышны крики «Аллаху Акбар».
Через неделю после сожжения Мории я снова был в Германии. Повсюду были видны последствия
В Бундестаге у меня была возможность поговорить с членом парламента, который был главным сторонником канцлера Меркель и ее позиции во время кризиса. Он представил проблему как исключительно бюрократическую. Например, нехватка жилья — это «не катастрофа, а задача». Как страна может обеспечить лучшую интеграцию? В настоящее время мигранты получают 60 часов курсов по изучению немецких ценностей. Депутат считает, что это количество следует увеличить до 100 часов. Самым поразительным, как я уже много лет слышу в Германии, было его убеждение, что проблемы возникают именно у немецких граждан. По его словам, те, кто обеспокоен переменами в своем регионе, «проводят слишком много времени в блогах и недостаточно времени в реальности». А когда его спросили о преступной деятельности мигрантов, он разгрузил свое мнение о том, что «беженцы менее преступны, чем средний житель Германии».
Что касается приема одного миллиона человек за год, то, по словам члена парламента, это «не такая уж большая проблема». Представьте себе, — сказал он в какой-то момент, — что в этой комнате сидит 81 человек, и тут раздается стук в дверь. Оказалось, что кто-то говорит нам, что если он останется в коридоре, то его убьют. Что мы делаем? Конечно, мы впустили его. А что делать, задался я вопросом, если после того, как в комнату впустили 82-го человека, в дверь снова постучали. Нужно ли впустить и 83-го человека? Конечно, говорит депутат. Кажется, нет такого момента, когда дверь нельзя продолжать открывать. Поэтому мы меняем направление. В 2015 году Германия отдала приоритет прошениям сирийцев о предоставлении убежища. Почему, — спросил я, повторяя слова афганцев на Лесбосе, — приоритет должен быть отдан сирийцам? Почему бы Германии также не сделать приоритетным въезд афганцев в Германию. А как насчет других? Несомненно, ситуация в Эритрее и многих других странах Африки была плохой. А как насчет людей с Дальнего Востока, из Бирмы, Бангладеш и других стран? Почему бы Германии не сделать приоритетным привлечение и этих людей?
Парламентарий все больше раздражался по поводу того, что он явно считал теоретическим моментом. Эта ситуация, настаивал он, не была реальной и поэтому не требовала ответа. Кроме того, люди больше не приезжали в Германию в таких количествах, поэтому не было необходимости рассматривать подобные сценарии. Это был — должен признать — молниеносный момент во всех моих путешествиях. Ведь этот немецкий депутат, выступавший в конце 2016 года, должен был знать то, что должен знать любой человек, читающий газету, а именно: поток мигрантов замедлился не потому, что в них возникла потребность. Он замедлился потому, что правительства Европы — и в частности правительство Германии — изменили факты на местах. Если и была причина, по которой в 2016 году число мигрантов сократилось на несколько сотен тысяч по сравнению с предыдущим годом, то она заключалась в двух вещах. Во-первых, из-за сделки, которую ЕС (во главе с правительством Германии) заключил с турецким правительством в начале года, заплатив туркам за то, чтобы они удерживали мигрантов внутри своей страны и не позволяли судам отправляться в Грецию. А во-вторых, потому что, в одних случаях тихо, а в других — более
Не удовлетворившись его казуистикой, я надавил на своего депутата. Он должен знать, и его коллеги должны знать, что причина уменьшения потока заключается в этих двух факторах. Если бы Германия действительно так заботилась, как она утверждает, обо всех угнетенных, осажденных и измученных войной людях в мире, то существовали бы очевидные решения их бедственного положения. Германии не нужно было заставлять Грецию расплачиваться. Почему бы Германии не задействовать флот самолетов, чтобы доставлять мигрантов с греческих островов и доставлять их прямо в Берлин? Если доминирующая в Европе страна действительно ненавидит восстановление границ — как она официально заявляет — то она не должна позволять этим границам быть помехой для их гуманитарной деятельности. Массовые чартерные рейсы из самых отдаленных уголков Европы в ее сердце, несомненно, были ответом.
Мой собеседник не согласился, и вот тут-то и пришло осознание того, что даже у этих людей — даже у самых промеркелевских, промигрантских депутатов — есть свой переломный момент. И здесь мы были на самом краю. Он был готов ратовать за судьбу всех мигрантов, осуждать все границы и одновременно делать вид, что поток замедлился по собственной воле. Так его совесть и инстинкт выживания нашли место для соглашения. Делая вид, что мигранты просто не едут, и одновременно поддерживая политику, которая их останавливала, можно было оставаться гуманистом и оставаться у власти. Он заключил с самим собой договор, который начали заключать и многие другие немцы.
Новости из Германии, как ни странно, больше не распространяются очень далеко. Одно из объяснений — стоимость зарубежных репортажей, даже если один корреспондент постоянно находится в другом европейском городе. Также как и явно уменьшающийся аппетит публики к новостям, а не к сплетням и развлечениям. Выборы, конечно, по-прежнему освещаются, как и неизбежные грандиозные события. Но на континенте, который любит делать вид, что он полностью взаимосвязан, реальные новости о происходящем редко переходят из одной страны в другую. Однако, как известно любому, кто знаком с Германией, новости любого обычного дня, которые редко выходят за пределы немецкоязычной прессы, показывают страну, все ближе подбирающуюся к катастрофе.
Возможно, будет достаточно новостей одного дня в сентябре 2016 года. На первых полосах газет, как и на каналах новостей, рассказывалось о взрыве мечети в Дрездене. Это уже не редкость, никто не пострадал, а здание мечети не получило серьезных повреждений. Как бы плохо это ни было, но это та история, с которой СМИ умеют справляться. Она по-прежнему наводит на мысли о результатах фанатизма любого рода и антимигрантского фанатизма в частности. Внутри нее, и освещаются они гораздо меньше, находятся другие, теперь еще более обыденные истории. В небольшой деревне произошли жестокие столкновения между бандой немецких байкеров и бандой мигрантов. Мигранты одолели банду байкеров еще до прибытия полиции. Серьезного насилия удалось избежать.
Другая история связана с событиями, произошедшими в центре для беженцев накануне. Вечером 27 сентября мигрант позвонил в полицию из берлинского центра и сообщил, что видел, как другой мигрант издевался над ребенком в каких-то кустах. Прибывшие трое полицейских обнаружили 27-летнего пакистанца в кустах, где он насиловал шестилетнюю иракскую девочку. Один из полицейских начал уводить девочку, в то время как двое других надели на пакистанца наручники и стали усаживать его на заднее сиденье полицейской машины. В это время отец девочки — 29-летний иракец — выбежал из центра убежища навстречу машине, держа в руках нож. Полицейские кричали «остановитесь», но он, явно желая отомстить, не останавливался. Полицейские застрелили отца. В статьях, освещавших это происшествие, поднимались бюрократические вопросы о том, правильно ли действовала полиция. [241] Но никто не отметил, что эти истории жизней, безвозвратно и бессистемно изменившихся, теперь стали просто очередным днем в новой Германии.
241
«Todliche Schusse in Berliner Fluchtlingsheim», Die Welt, 29 сентября 2016 г.