Странница
Шрифт:
– Естественно, – кивнул шут. – Он и противиться заклятию не мог, и осознавал, что делать этого нельзя.
– Уверенно говоришь, – фыркнул Милит. Шут серьезно посмотрел на него:
– Говорю о том, что знаю.
– Может, мне еще перед ним извиниться? – проворчал Маркус.
– Это еще зачем? – хором возмутились все, и шут первый. Лену напоили очередным отваром, поэтому ночью она спала, но снилась всякая пакость, и даже сквозь эту пакость она чувствовала, как болит рука. Утром она чувствовала себя совершенно ужасно, даже плакать не было сил, когда Маркус делал ей перевязку.
Шли они медленно, приноравливаясь под Гарвина, двигавшегося вроде бы ровно, однако
К городку они вышли к середине второго дня. Лена уже почти ничего не соображала, и не знала отчего: то ли от отчаянной боли в руке, то ли от чего другого. Ее лихорадило, болела голова, ломило суставы – как при гриппе. Мужчины подобрались: опознавательного знака в виде черного платья Странницы не было, просто группы из людей и эльфов несет раненую женщину. Их почти сразу направили в лучшему лекарю в городе, и именно там, в своеобразной приемной наемный убийца впервые рассказал. как глава совета магов приказал ему убить Далену Светлую. Лекарь осмотрел ее и не без облегчения перевел дыхание.
– Ничего страшного. Есть у меня подходящее лекарство, два-три дня – и она пойдет на поправку.
Он напоил Лену прохладным травяным отваром, сделал перевязку, очень ловко, аккуратно, почти не причиняя боли, похвалил того, кто зашивал рану, и уложил ее в собственной спальне на собственную постель, посадил рядом жену (она же медсестра и сиделка), а шут сел сам. Вдвоем они несколько раз обтирали Лену влажными салфетками, причем, судя по запаху, смоченными не водой, а тоже травяным настоем, в четыре руки поили лекарствами, ни на минуту не оставляя ее одну.
И действительно через день жар спал совершенно, как не было, а рука болела уже не так сильно, особенно если ей вовсе не двигать. Лекарь был чрезвычайно горд собой: не каждый день доводится лечить Светлую. Шут выглядел, наверное, хуже, чем сама Лена. Он спал по-собачьи вполглаза, прикорнув тут же на стуле, отказывался даже на пол прилечь, где жена лекаря постелила тюфяк. Он боялся выпустить ее из виду и не заметить, если ей что-то понадобится.
Гарвина тоже полечили, но с меньшим энтузиазмом. Как сказала жена лекаря, если эльф не умер сразу, он поправится быстрее любой собаки, раны у них порой на глазах заживают. Как оказалось, во время восстания Дарта здесь тайно лечили раненых эльфов. Гарвин, похоже, так и не мог переварить, что люди помогают эльфам по зову души, а не вынужденно, но надо признать, разговаривал со здешними совсем не так, как с людьми в других мирах.
В городе уже знали о гнусных происках совета магов. Волна казней после восстания эльфов не возмутила этот мир так, как решение убить Странницу. И город гудел, причем стража вовсе не рвалась разгонять недовольных, а местное чиновничество сидело за семью замками и носа на улицы не высовывало. В городке был свой маг, которого Милит едва спас от разъяренной толпы, потому что этот маг (так, чепуховый, раз в году дождь вызвать может, а потом целый месяц отлеживается от напряжения) был возмущен не меньше самой толпы. Убить Странницу! Обречь на гибель целый мир! Пролить кровь Светлой…
Никто не знал, к чему это может привести, здешняя история не сохранила ничего похожего, но табу имелось и здесь: над Даленой Светлой нет ни королей, ни магов, помогать ей – святой долг
Для этого не было слов. Маркус был уверен, что через пару недель, как не раньше, весь этот мир будет знать о преступлении совета. И совету не завидовал. А Лена представляла себе, что может сделать в случае смертельной опасности маг, и тем более группа магов, с толпой…
– Ну, – удивился Гарвин, – не думаешь же ты, что мы совсем уж ничему Дарта не научили? Впрочем, мы могли бы ему и помочь. Это, конечно, прямое вмешательство, которого ты не хочешь, но я бы с удовольствием размялся. Хотя бы чтоб избежать лишних жертв. Как думаешь?
– Не знаю, – не без истерических ноток в голосе ответила Лена. – Не знаю! Не хочу жертв! Не хочу, чтобы потом говорили, что Светлая натравила своих эльфов на людей! Ты не догадываешься, что слово «маг» может быть опущено?
– Ну как хочешь. – сдался Гарвин. – Нет так нет.
Маркус неприязненно на него посмотрел:
– Хочешь, чтобы она эти возможные жертвы себе приписала, да?
– Она не такая дура!
– Такая, – тихо произнес шут, поглаживая руку Лены. – Именно такая. Именно этим отличается от Странниц – она все грехи берет на себя. Не ругайся, Маркус, она и без Гарвина бы… Лена, как тебе доказать, что ты не виновата? Что маги виноваты сами?
– Никак, – проворчал Маркус. – Что она о себе как о Светлой думает, помнишь? Что она самом деле она тут ни при чем, все дело в нашей вере. Вот то же самое.
– Но покушаться на жизнь Странницы – это и в самом деле… – покрутил головой Милит. – Не слышал о таком. Я, конечно, не самый большой знаток истории, но мне кажется, Странницы неприкосновенны.
– Потому что не вмешиваются, – давя слезы, пробормотала Лена, – а я вмешалась…
– Первый раз? – удивился Гарвин. – Ну давай, начинай жалеть, что шута с эшафота увела, что не дала королю его удавить, что Владыку от смерти спасла, Милита, меня, Виану с Паиром, еще сорок шесть тысяч эльфов… Заодно пожалей о том, что люди просто расцветают там, где проходишь ты. Вера, говоришь? Ну и что с того? Пусть вера. Но ты – не зло, почему бы в тебя и не верить? Любая Странница – не зло. Даже та, что прокляла Трехмирье. Пойми ты, дура, что ты – просто хороший человек, волей судьбы наделенный такими возможностями, которые позволяюттебе влиять на историю! Это бывает так редко, что… что я и не помню. Добрые да хорошие – они ничего решить не могут, а даже если решают, у них не хватает воли это решение сделать событием. А ты – можешь! Тебе не надо на это затрачивать усилия и время. Тебе бывает достаточно просто сказать. В конце концов то, что ты уже сделала, перевешивает то, что еще только может здесь произойти. К тому же люди возмущены еще больше, чем эльфы, так что у Дарта появится очень много активных сторонников. И соответственно – возможность победить. Это ты понимаешь?
Лекарь, вошедший с кружкой в руке, ошалело вытаращил глаза:
– Дарта? Вы знаете Дарта? И Дарт жив?
– Месяц назад был жив, – сказала Лена, – и больше того, оказалось, что он наделен магией. Тебя это печалит?
Лекарь уронил кружку, которую у самого пола поймал Милит.
– Дарт жив? Дарт наделен магией?
Он опрометью выскочил из комнаты и вернулся через несколько минут с огромной бутылью.
– Мы должны это отметить! Светлые силы, Дарт жив! А значит, жива надежда! Светлая, ты вернула нам надежду!