Странница
Шрифт:
Посол покачал головой.
– Допрос мага? Серьезно… Хотя я другого выхода не вижу. Я надеюсь, ты имеешь в виду не глубокий допрос?
– Конечно, – кивнул шут. – Я жить хочу нормально. И долго. Так что пусть нас проверят Кавен и… и Владыка. Для надежности. Лена, ты бы лучше и правда ушла. Не нужно тебе видеть.
– Светлая, и правда, – согласился посол. – Не для твоих это глаз.
– Я постараюсь сделать это осторожно, – сказал Кавен. – Конечно, и в самом деле это крайне неприятно… Гарвин, постарайся удержать Светлую.
Гарвин беззастенчиво облапил Лену и шепнул:
– Если ты помешаешь, им будет намного хуже. Кавен – мастер, он сделает легко. Лучше любого вашего мага. Можешь царапаться, кусаться – я тебя не выпущу. Хотя я и не думаю, что здесь все так просто.
* * *
Лена
– Ты чувствуешь вместе с ним, – расстроенно признал он, – с полукровкой. Аиллена, это пройдет. Ну, полежит в постели денек-другой. Все пройдет. Кавен – очень хороший маг. Правда. И Владыка тоже. Редко кто может так, как они, – не ранить душу.
– А ты после того допроса оправился совсем?
– Нет, и никогда не оправлюсь. Именно потому, что ваши маги так аккуратно не умеют, как Кавен. Да и допрос был другой. Глубокий. Мне не было плохо или больно. Я как раз ничего не чувствовал. Ничего и не помню. А они все запомнят, но они и не… с ними не будет того, что было со мной. От чего ты меня спасла. – Он взял руку Лены и поднес к губам. – Спасибо тебе, Аиллена. Меня спасла твоя доброта. Не волнуйся за своих друзей. С ними все будет в порядке. Знаешь, я никогда не видел, чтобы двое были так связаны, как ты и полукровка. Это что-то необычное. Это не просто любовь… И, прости, не просто близость. Ты – это он, а он – это ты. Понимаешь? С отцом у тебя все было иначе. Совершенно. Там все понятно.
– Зубы мне заговариваешь? – задыхаясь, спросила Лена.
– Да. Там уже недолго. Проводника ты так чувствовать не будешь. А знаешь, что ты не только чувствуешь вместе с ним, но и все, что вы чувствуете, делится на двоих? То есть ему сейчас чуточку полегче, чем могло бы быть. Не так плохо, не так больно. Ты ему помогаешь. Постарайся думать о другом – и ему будет легче.
– Ваши имена имеют какое-то значение?
– Иногда. Но, как правило, оно уже забылось. Имя и имя… Вот Кайл – это… как сказать… душа реки. У меня глаза сразу, с рождения, были ясные почему-то и такие вот… как речная вода. Мать и захотела дать мне такое имя. Если имя кончается на «ит» – Милит, Айрит, Кемрит, это значит «воин». А первый слог – это характеристика. Вот отец – неудержимый воин. Так оно и есть, правда. Айрит… ты помнишь Айрита, да? Мальчик, который полукровке глаз подбил? Айрит – смелый воин. Смешно, правда, разве воин может быть не смелым? Да и не бывает эльфов-трусов. Мы если уж деремся, то до конца. Кемрит – не знаю, какой воин. Потерялось значение. А Кемрит вовсе даже не воин, он даже из лука плохо стреляет, зато делает лучшее сукно, какое я когда-то видел. Ты знаешь, что Владыка велел купить шерсть для ткачей? Может быть, скоро мы будем продавать ткани людям. У нас хорошие ткани.
Еще на ярмарке Лена обратила внимание на неаппетитно пахнущие возы с овечьей и козьей шерстью, за которые заплатил Владыка. Вообще, Лиасс тут устроил самый настоящий военный коммунизм: у эльфов практически не было денег, необходимое они получали из закупок, сделанных Лиассом, и никому в голову не приходило роптать. Наверное, для них это пока был наилучший вариант. Когда жизнь более-менее устроится, каждый начнет зарабатывать на жизнь сам, как было, судя по рассказам Милита или Арианы. Пока же слишком многие мужчины были заняты на строительстве и благоустройстве, и только особо хорошие мастера получили возможность заниматься своим делом. Или самые необходимые: кузнецы, оружейники, сапожники, теперь вот ткачи. А поначалу все, кроме инвалидов типа Паира, валили лес, строили, копали, добывали камень…
У Лены сложилось впечатление, что эльфы были достаточно равнодушны к богатству. Возможно, потому, что не бедствовали. Зато они любили красивые вещи. Не было у них простых кинжалов. Каждый – произведение искусства. Не было у женщин простеньких браслетов, но с большим рубином. Браслет
И лентяев среди эльфов не было. Лодырем считался тот, кто во время обеденного перерыва, наспех перекусив, ложился вздремнуть, а не болтал с остальными или не бегал на реку поплавать. Лене определенно нравились эльфы. Во всяком случае, эльфы Лиасса. Они умели воевать, умели работать, умели веселиться, умели быть терпеливыми и благодарными. Неужели тому неведомому эльфийскому магу именно это мешает? Организованность… нет, даже сплоченность тех, кого все считают крайними индивидуалистами. И вообще, почему об этом думает только Лиасс? Конечно, он умнее и опытнее, но думать не запрещено даже полным дурам. Вдруг что-то дельное придет в голову. Пришло же, что этот эльф не из Трехмирья и не из Сайбии. А откуда? Как он появляется здесь? Открывает проход между мирами, что тяжело даже для Лиасса? Или раз открыл, набрал себе сторонников из местных и проводит в жизнь какие-то свои непонятные планы? Что там надо для начала выяснять – кому выгодно? А никому… Если только не вообразить конкуренцию в мире Владык, так ведь, если судить по рассказам, Владыка превыше всего должен ставить интересы своего народа. Лиасс любого эльфа считает своим. Может, какого-то эльфа просто не устраивает наличие Владыки? А почему? Власть Лиасса феноменальна: по его приказу эльфы пойдут и убивать, и умирать, и по его приказу позволят умереть и ему и снова станут разобщенным народом. Ну и станут. Что изменится? Ровным счетом ничего. Они уже в Сайбии. Они уже живут здесь. И так и будут жить. Клятву Родагу они дали – ту самую истинную, которую вроде как никто не может нарушить. Станут смотреть на людей привычно свысока? Ну и что с того, никто не удивится. Воевать? А вот это вряд ли. Раскачать эльфов трудно даже на войну.
А если… если действительно кому-то нужна война в Сайбии? Война людей и эльфов?
Для чего?
Милит почти внес шута, уложил его на место Лены. Шут был страшно, неестественно бледен, хотя румянцем не отличался и раньше, часто и мелко дышал, виски были влажные от пота.
– Не ты? – тоном абсолютной убежденности спросил Кайл.
– Не я, – слабо улыбнулся шут.
– Аиллена, мать сказала, что ты можешь сделать для них отвар из наперстянки, жизнянки, раннего горицвета и… забыл. Она сказала, что ты его знаешь. Для сердца, – сообщил Милит. – И для твоего собственного успокоения.
Шута трясло. Лена сняла с него сапоги, велела Кайлу приподнять его, вытащила из-под него одеяло и укрыла. Эти травки у нее были. Она достала свои запасы, маленькую ступку – горицвет надо было растирать почти в пыль – и занялась приготовлением сбора. От аритмии помогает? В прошлый раз у шута сердце вообще вразнос шло, знобило его все время, мутило, что-то болело, только он не говорил что, может, даже не понимал. Кайл подсунул ему под спину вторую подушку, обтер лицо мокрым полотенцем.
– Может, переодеть тебя? – спросила Лена.
– Не надо. Только лоб и вспотел… Я ж все-таки полуэльф. Маркуса, может… Кайл, дай воды, пожалуйста.
Кайл напоил его – зубы так стучали о край кружки, что Лена слышала. Приготовив сбор, она сняла с огня чайник, заварила травы и сделала чай. Просто чтобы согревать.
– Странно… Меня сто раз маги расспрашивали, но всегда хуже было, – сказал шут. – Честно. Сейчас хоть не так больно. Лена, если бы не та стрела, я бы вообще сам пришел.
– Ты помолчи, – посоветовал Кайл. – Береги силы. Я не знаю, как ты переносил это раньше, а сейчас вижу, что тебе плохо. Но ты это переживешь. О, Аиллена, ты уже сделала отвар? Бабушка говорит, что ты скоро станешь хорошим лекарем. Правда.
Кайл приподнял голову шута, чтобы Лена могла напоить его горячим и достаточно мерзким на вкус отваром. Шут морщился, но глотал, глядя на Лену совершенно собачьими глазами. Милит привел Маркуса, тоже бледного, взмокшего, еле живого, однако передвигающего ноги. Лена тут же начала стаскивать с него мокрую рубашку, обтирать торс горячим полотенцем, укладывать под одеяло и поить отваром.
– Фу, – кое-как проговорил он, – словно целый день бежал в полном вооружении… И голова болит – жуть. Делиена, можно что-то от головы, а?