Странница
Шрифт:
– Не уходи. Поверь в мое чутье. Тебе нельзя уходить от нас. Беда грозит не нам, а тебе.
Гарвин вытаращил глаза. Преувеличенно. Лиасс тоже – почти. Милит не то чтоб смутился, но выглядел не так уверенно, как обычно. Как там шут? Конечно, как все заявляют, она чувствует то же, что и он, однако не всегда.
– Объяснись, Милит, – потребовал Лиасс в конце концов. Милит вскинул голову, но получилось забавно: он был и так выше всех, потому принял прежнюю позу и тихо, но убежденно сказал:
– Ты всегда верил в мое чутье, Владыка. Поверь и сейчас. Я чувствую, что ей грозит опасность.
– Знаешь,
– Я знаю, – пробурчал Милит, – а чутье солдата куда девать?
Гарвин еле слышно уточнил, куда. Ну конечно, у них для всего одно место. Наверняка голливудятину всякую смотрел. Чтобы исчерпать вопрос, Лена успокоила:
– Я пока никуда и не собираюсь. Мне и здесь хорошо. Тем более если вы не намерены устраивать еще одну пытку для Кайла. И для шута с Маркусом.
– Да ничего с ними не случится, – удивился Гарвин. – Переживут. Мужчины они или нет?
– Они мужчины. А ты не будешь, если продолжишь меня доставать, – пообещала Лена, вызвав такой взрыв хохота, что растерялась. Удачно пошутила на эльфийский лад? А чего ж тогда посол слезы утирает? И Карис даже икать начал от смеха. Кайл обессиленно привалился к стене, чуть ли не всхлипывая. Хохотал Лиасс, невольно хватаясь за грудь, хохотал даже вечно суровый Кавен, что уж говорить о Милите. Гарвин смеялся тоже, но скорее потому, что не смеяться было нельзя, а взгляд у него был такой… озабоченный. Лена догадалась: ему очень не хочется, чтоб об этой незатейливой шутке узнали остальные. Наверное, все-таки это что-то особенное у них, иначе чего б так веселиться? Лена пожала плечами (они даже застонали) и отправилась к своим. Оба крепко спали, Маркус даже не похрапывал, а шут явно видел тревожные сны: лицо странно подергивалось. Ариана ободряюще улыбнулась.
– Ну что там с малышом? Тайное заклятие?
– Наверное. Я в этом не разбираюсь. Ты же не думала, что Кайл сознательно может причинить Владыке вред?
– Ни один из наших эльфов не сможет, – пожала плечами Ариана. – Королю мы дали истинную клятву вслух, а клятву Владыке каждый дал в своем сердце. Это вмешательство извне. Хотя я и правда не представляю себе, как эльф может стрелять во Владыку…
– А эльфа допросили?
– Конечно. Некромант. Не из этого мира. Даже допрос мага не понадобился, когда он узнал, что отец – Владыка. Был потрясен. Все рассказал – только проку нет. Он не знает, кто этот эльф. Сильнейший маг. Магия неясного ему уровня. Что-то необычное.
– Что с ним будет?
– Мужчины решат. Эльфы не убивают друг друга… но есть и иные способы наказания. Например, лишить магии. Совсем. Кольцу это по силам.
– Почему решают только мужчины?
– Потому что я не хочу решать, – удивилась Ариана. – А кроме меня в совете нет других женщин. Так уж получилось. Мы все равны и свободны и подчиняемся решениям совета только потому, что в совете достойнейшие. У нас не так, как у людей. Совсем не так. Ты волнуешься за полукровку? Почему?
– Плохие сны.
Ариана на
– Посмотри его сон, брат.
Лена не успела ничего сказать. Гарвин взял шута за руку. Тот дернулся, словно от боли, скривились губы – и тут же успокоился, даже дышать стал ровнее, расслабилось лицо…
– Воспоминания, похоже, – констатировал Гарвин. – Обычный плохой сон. Я недостаточно хорошо его усыпил. Он был особенно возбужден, я этого не учел. Вообще, у него удивительно яркие и логичные сны. Знаете, без этой неразберихи, которая обычно снится. Аиллена, все хорошо.
– Если даже ты сто раз повторишь «все хорошо», я в это не поверю, – проворчала Лена. – Вон как сердце неровно бьется.
Гарвин открыл было рот, но промолчал. Что ж такого особенного она сказала? Лена села на край кровати, взяла шута за руку. Пальцы были холодные. Гарвин примостился на стульчике рядом с туалетным столиком, взял успокоительный амулет и рассеянно его погладил.
– Крепко ты меня приложила. Спасибо хоть не при всех.
– Пожалуйста. Ты умеешь видеть чужие сны?
– Умею, – вздохнул Гарвин. – Я много что умею, Све… прости, Аиллена. Ты держишь его за руку – и у вас одна аура. Ты отойдешь, и у него появится своя. Очень сложная у него аура. Я не видел подобной, понимаешь? Обычно преобладает какой-то один цвет или пара близких. Голубой и серый. Цвет травы и цвет листьев. Не бывает, чтоб и алый, и чисто-белый, и черный. Одновременно. А у него – так. Да еще и переменчивая.
– И что это означает?
– Если б я знал… А твою я почти не вижу. Очень смутно. Только знаю, что она не светлая, как у всех Странниц, а яркая.
– Ты думаешь, я знаю, что значит светлая аура или яркая?
– Совсем? – удивился Гарвин. – Извини, не думал. Яркие краски – яркие чувства. Или яркая личность. У Владыки очень яркая аура. И у тебя. Владыка не страдает яркими чувствами, ты… прости, не яркая личность. Аура не неизменна, Аиллена.
– А у тебя какая?
– Не знаю. Вот свою видеть не дано даже Владыке. Ты неспокойна, Аиллена. Почему? Потому что они чувствуют себя не лучшим образом?
– Да. И они, и Кайл. Почему тебя это так удивляет?
Гарвин покачал головой, чуть склонив ее набок. Впервые, пожалуй, Лена видела, чтобы светло-голубые глаза… очень светло-голубые… не казались неприятными. Может, за счет этих непонятных эльфийских крапинок? Ведь у Кайла глаза действительно цвета речной воды: зеленовато-серовато-голубоватые и совершенно прозрачные, а крапинки – словно камешки на дне. Мультяшная красота.
– Удивляет, – признался Гарвин. – Потому что я еще не встречал женщины, которая бы так переживала по поводу сущей ерунды. Никаких последствий, никакой опасности – то есть никакого повода для переживаний.
– Переживать можно, только если угрожает смерть? – осведомилась Лена.
– Зачем? Зачем вообще переживать? Ты помогаешь им, как можешь, завариваешь травы, поишь водой, переодеваешь. От того, что ты тут умирала от сочувствия, им не было легче, а тебе было хуже. Зачем?
Лена растерялась так, что молча смотрела на него. Он не шутил. Кайла допрашивал маг – а Ариана не переживала? Гарвин терпеливо ждал, и тогда Лена спросила:
– Твою внучку скормили собакам – тебе не было больно? Ты не переживал?