Странник
Шрифт:
Выплакавшись на груди Печального Лорда, Джим почувствовал некоторое облегчение, и к нему вернулась надежда на лучшее. Лорд Дитмар обладал способностью приносить успокоение и вселять уверенность, и Джим решил надеяться, что Фалкон всё же вернётся. Ночью, опять мучаясь бессонницей, он стал молиться, сам не зная как следует, кому или чему именно. Он обращался, наверное, к Бездне, умоляя её не отнимать у него Фалкона, вернуть его домой целого и невредимого, а она безмолвствовала, раскинув звёздный шатёр над домом; пролетел метеор, растаяв где-то на полпути к земле, а звёзды посылали свой далёкий холодный свет из глубин молчаливой Бездны.
Молился Джим и на следующую ночь, и в последующие за ней ночи. Бездна молчала, слушая его мольбы, и невозможно было понять, согласна ли она была
Закончилось прекрасное альтерианское лето, уступив место тёплой и красивой осени, великолепие красок которой намного превосходило земную осеннюю пору. Первый осенний месяц иннемар был почти таким же тёплым, как его предшественник илине, но окрашен он был не в зелёный цвет, а во все оттенки жёлтого и красного. На клумбах во дворе зацвели другие цветы: если летом там преобладали розовые, голубые, белые и нежно-сиреневые тона, то теперь клумбы расцветились огненным оранжевым, жёлтым, пурпурным и алым. В городе приход осени не был отмечен ничем особенным: громады зданий остались того же цвета, что и летом, уличное движение было таким же оживлённым и издали походило на муравьиную суету. У Раданайта начались осенние экзамены в университете, и он почти совсем забросил Джима, да и у лорда Райвенна прибыло дел, и его целыми днями не было дома. Порой он возвращался, когда Джим уже лежал в постели; заглянув к нему в комнату, лорд Райвенн целовал его, спрашивал, как его дела, потом съедал какой-нибудь лёгкий салат на ужин и шёл отдыхать. Обедал он неизменно дома и часто приезжал с каким-нибудь коллегой или другом, а то и сразу с двумя. Вообще редкий день в доме обходился без гостей: лорд Райвенн был хлебосольным хозяином, а друзей и знакомых у него было бесчисленное множество. Каждый день у них кто-то обедал или ужинал, и Джим должен был неизменно присутствовать: лорд Райвенн не любил, когда он прятался от гостей. Гардероб Джима пополнился несколькими новыми костюмами, полки для обуви в шкафу заполнились до отказа, а рубашек всевозможных фасонов у него набралось уже полтора десятка, не говоря уже о белье. Джим не испытывал недостатка ни в чём, кроме одного — объятий Фалкона и его нежных поцелуев.
На выходных у них несколько раз побывал друг лорда Райвенна, лорд Асспленг со своей семьёй — спутником и двумя сыновьями девяти и четырнадцати лет. Сам лорд Асспленг был, вероятно, уже немолод, хотя на его свежем румяном лице не было ни одной морщинки, а его спутник вообще выглядел старшим братом юных отпрысков лорда. Старший из них, Уэно, носил короткую стрижку, был серьёзен и походил на взрослого, а его младший брат Теоанн был длинноволосым, озорным, весёлым и хорошеньким. На Уэно была форма военного училища, и он уже щеголял выправкой и манерами военного, щёлкая каблуками при приветствии, а ребячливость младшего брата он считал для себя неприемлемой и вёл себя, как взрослый. Теоанн уже осознавал своё очарование и вовсю кокетничал; он без особого стеснения забрался к лорду Райвенну на колени, не обратив внимания на строгое замечание родителя, а лорд Райвенн при виде столь прелестного ребёнка пришёл в умиление. Теоанну нравилось резвиться и бегать, а Уэно держался степенно и по отношению к Джиму проявлял галантность, напомнив ему Дитрикса, только, в отличие от последнего, Уэно был серьёзен и неулыбчив. Когда они с Джимом под руку прогуливались по двору, лорд Асспленг с улыбкой заметил лорду Райвенну:
— Вы не находите, друг мой, что наши дети удивительно красиво смотрятся вместе?
Лорд Райвенн, подумав, согласился с ним. Больше ничего его друг и гость по этому поводу не сказал, но его мысль лорд Райвенн уловил. Взвесив её, он нашёл её не такой уж невозможной, но пока ничего отвечать не стал.
Глава XVI. В Тихой Гавани
Когда юный О-Най познакомился с Зиддиком, он работал помощником парикмахера, фогийца Айело Римо (рифмуется с местоимением само и одним не очень приличным
Айело Римо обслуживал как местных обитателей Гавани, так и приезжих — всех, у кого была хоть какая-то растительность на теле. Парикмахером он был первоклассным, стриг просто виртуозно: этому способствовало то обстоятельство, что на каждой руке у него было по восемь пальцев, а рук было четыре. Стриг он не ножницами: на каждом пальце у него был надет острый как бритва нож, и стрижку он делал, быстро-быстро работая этими ножами. Сначала О-Най был просто уборщиком у него в салоне и выполнял его мелкие поручения, а потом стал постигать тонкости профессии. В основном хозяин поручал ему несложные стрижки и бритьё.
О-Най был красивым существом с молочно-белой кожей, серебристо-белыми прямыми волосами и изящной фигуркой. Он был невысокого роста, его раскосые монголоидные глаза были цвета спелой черешни, аккуратный носик лишь чуть выступал на лице, а маленький розовый рот, улыбаясь, блестел ровным рядом мелких белых зубов. Он был похож на хорошенькую фарфоровую куколку, а потому привык к выражениям восхищения со стороны клиентов Айело — от самых тонких комплиментов до самых что ни на есть грубых пошлостей — и научился отвечать и на первые, и на вторые одинаковой милой улыбкой, ничего не значащей и кукольной. Когда в салон вошёл зеленокожий тип огромного роста и могучего телосложения, похожий на рептилию, в кожаных штанах с широким ремнём и высоких сапожищах с окованными металлом носками, О-Най подумал: "Вот принесло клиента на нашу голову!" Плюхнувшись в кресло и поставив рядом с собой своё оружие, тоже огромное и грозное на вид, клиент сказал на хорошем фогийском, хоть и с небольшим акцентом:
— Подкоротите мне шевелюру.
Шевелюрой он назвал рыжеватую и жёсткую, торчащую вверх, как иглы дикобраза, растительность, покрывавшую его зеленоватый небольшой череп. Красавцем его назвать было никак нельзя: его нос представлял собой бородавчатую кочку с двумя круглыми дырками, брови были двумя грядами пупырышек, а вместо век его маленькие глазки с узкими зрачками затягивались бледными плёнками. Сзади на могучем загривке его рыжая растительность переходила в панцирь из мелких чешуек, посередине которого рос острый твёрдый гребень. Айело имел неосторожность сделать ему замечание:
— В мой салон с оружием нельзя, уважаемый господин.
Клиент, грохнув об пол прикладом, грозно прорычал:
— Я со своей пушкой никогда не расстаюсь, понятно тебе, урод четырёхрукий? — И, внезапно приставив дуло к подбородку парикмахера, спросил: — Может, тебе жить надоело, а?
"Псих ненормальный", — подумал про себя О-Най. А Айело был вынужден ответить:
— Никак нет, уважаемый господин, не надоело. Я против вашей пушки ничего не имею. Абсолютно ничего. Лишь бы она здесь не выстрелила.
— Не дашь повода сам — не выстрелит, — рыкнул клиент. И, смягчившись, кивнул в сторону слегка струхнувшего О-Ная: — Это что за финтифлюшка?
— Мой помощник О-Най, — ответил Айело.
— Пусть он меня подстрижёт, — пожелал клиент.
— Он ещё неопытный, уважаемый господин, — сказал Айело. — Хорошо он умеет пока только брить.
— Мне без разницы, — сказал клиент. — Можно и побриться. Я хочу, чтобы меня обслужил этот милашка.