Странник
Шрифт:
Раданайт пошёл провожать доктора, а Джим, лёжа в объятиях лорда Райвенна, пробормотал:
— Милорд, пожалуйста, не сердитесь на Фалкона… Я очень его люблю.
Лорд Райвенн вздохнул.
— Что я могу сказать? Глупые вы дети… Что за привычка всё делать тайком? Вот это меня больше всего и огорчает. — Он покачал головой. — И почему я снова милорд? Я твой отец, Джим!
Джим обнял его за шею, плача
— Отец, прости меня… Я не знал, как ты к этому отнесёшься… Я не вынесу, если ты прогонишь Фалкона из дома и запретишь нам встречаться…
— Ну, ну, только не волнуйся опять, — сказал лорд Райвенн, снова нежно прижимая руку к животу Джима. — Ты забыл, что сказал доктор? Никаких отрицательных эмоций… И что ты вбил себе в голову, что я должен непременно выгнать Фалкона? Выгонять я его не собираюсь, но кое-какие условия поставлю, и если он откажется их выполнить, не видать ему тебя и ребёнка! Ну всё, милый, успокойся… Я люблю тебя.
Лорд Райвенн поцеловал Джима в лоб и в живот.
Почему Раданайт промолчал? Этим вопросом Джим задавался весь последующий вечер. Если он знал об их с Фалконом отношениях, почему он не обмолвился ни словом лорду Райвенну? Решившись задать его напрямик, Джим дождался возвращения Раданайта с работы и постучался в его комнату.
Тот задумчиво развязывал шейный платок перед зеркалом. Выглядел он усталым, но при появлении Джима чуть улыбнулся.
— Ты что-то хотел, малыш? Извини, я немного устал.
— У меня только один вопрос… — начал Джим. И замялся, не зная, как продолжить.
Раданайт развязал платок и положил его на подлокотник кресла.
— Слушаю тебя.
Джим отчего-то растерялся. Раданайт терпеливо ждал, расстёгивая крючки своего строгого жакета.
— В общем… Почему ты молчал? — спросил Джим. И, путаясь в словах, пояснил: — Ты ведь знал о нас с Фалконом… Ты его не любишь, и мог бы… Ну, рассказать всё отцу. Чтобы он рассердился на Фалкона…
Раданайт задумчиво помолчал. Сняв жакет и положив его на тот же подлокотник, он проговорил:
— Ты так плохо обо мне думаешь? Кто выиграл бы от этого? Настраивать отца против Фалкона, способствовать вашему разлучению, чтобы ты страдал, а потом ещё и возненавидел меня? Зачем мне это? Ты любишь его — что ж, будь с ним. Я желаю тебе только счастья. Но, — добавил Раданайт, чуть понизив голос, — если этот ветрогон бросит тебя с ребёнком и сбежит, я самолично его найду и… оторву ему тот орган, которым он сделал мне маленького племянника!
— Фалкон не сбежит, — пылко возразил Джим. — Он не такой! Не смей так говорить!
Раданайт усмехнулся.
— Что ж, будем на это надеяться. —
Утром Криар вошёл в комнату Джима со стаканом сока на подносе и веточкой с фиолетово-голубыми листьями, по форме и размеру напоминавшими листья мяты.
— Ваш сок от тошноты и листья хефены, господин Джим.
Джим выпил сок и сжевал горьковато-пряные листья, и это действительно помогло: тошнота почти прошла, и Джим смог позавтракать. Когда на площадку перед домом приземлился звездолёт, и на тонкий слой свежевыпавшего снега из люка выпрыгнул Фалкон, дома не было ни лорда Райвенна, ни Раданайта: Джим, закутавшись в плед, сидел один в библиотеке и изучал найденную там литературу по самой актуальной для него на данный момент теме, отложив выполнение задания по своей общеобразовательной программе.
— С возвращением, господин Фалкон, — сказал Криар.
— Привет, Криар, — ответил тот, снимая плащ. — Что, дома никого?
— Милорд уехал по своим обычным делам, господин Раданайт также на работе, — сообщил дворецкий.
— Что с Джимом? Милорд сказал, что он заболел. Как он?
На строгом лице Криара проступила многозначительная улыбка.
— Ему уже лучше, господин Фалкон, не беспокойтесь. Он в библиотеке. Позвольте ваш плащ.
Бросив свой серый дорожный плащ на руки дворецкому, Фалкон устремился в библиотеку. Заслышав резвую поступь на лестнице, Джим повернул лицо к двери, в которой через мгновение появился его Странник. Выражение его лица было встревоженное.
— Малыш! — воскликнул он, сразу бросаясь к Джиму.
Выпростав руки из-под пледа, Джим обнял его и протянул ему губы. Фалкон впился в них пламенным поцелуем — впрочем по-другому он Джима никогда и не целовал. Пальцы Джима запутались в его уже отросших кудрях, но тут книги посыпались на пол, и Фалкон бросился их подбирать.
— Радость моя, милорд сказал мне, что тебе нездоровится… Я спешил, как только мог. Что с тобой? Как ты себя чувствуешь?
— Мне уже лучше, Фалкон, — улыбнулся Джим, вороша его золотые локоны. — А теперь, когда ты со мной, я чувствую себя просто превосходно.
Фалкон сверкнул улыбкой и снова нежно приник к губам Джима. Теперь, когда книги им не мешали, они сплелись в объятиях уже по-настоящему и долго не отрывались друг от друга.
— Я безумно соскучился, детка, — прошептал Фалкон. — Сегодня ночью я зацелую тебя до полусмерти.